33 
Внутри, в нескольких футах от низкой круглой двери, худая женщина стояла на коленях на циновке и смазывала чем-то живот плачущего ребенка. В углу Кэрли увидела корзинки с семенами, корнями и сушеной рыбой, а на полу — оленьи и медвежьи шкуры.
— Лина? — спросила Кэрли, и женщина обернулась. У нее были тонкие черты лица, изогнутые боови, выступающие скулы. Под глазами индианки темнели нарисованные полукружия.
— Вы — женщина испанца из лагеря, — сказала она.
— Я — та, кому вы помогали во время болезни, — поправила ее Кэрли. — Надеюсь, теперь я смогу помочь вам. Скажите, что делать.
Несколько часов Кэрли вместе с Линой ухаживала за обитателями деревни, поила их с ложечки, чтобы справиться с обезвоживанием организма, протирала ледяной водой из ручья, борясь с жаром. Люди страдали от приступов сухого кашля и зудящей сыпи, распространявшейся от лица по всему телу.
Лина приготовляла чай из сушеных самшитовых корней, снижавший температуру, Кэрли подносила пиалы с горьким отваром к губам больных. Она помогала Лине варить густой, вязкий сироп из листьев клевера, помогавший при кашле, готовила мазь из трехлистного паслена и жира и наносила ее на покрытую сыпью кожу.
Рамон вернулся с одеялами и запасами пищи в сопровождении Педро Санчеса и трех женщин: Томазины Гутиерес, Флоренсии и крупной, грудастой Серафины Гомес. Все они работали без устали.
Как и сам дон Рамон.
Женщины до позднего вечера ухаживали за больными, мужчины помогали поднимать их, кололи дрова, поддерживали огонь, ходили за лошадьми. Днем они настреляли в лесу дичи, главным образом кроликов, разделали добычу и сварили мясо в больших чугунных горшках вместе с травами и луком.
После полуночи Рамон появился в одной из хижин.
— Ты сегодня изрядно потрудилась, — сказал он Кэрли. — Отдохни. Пойдем со мной.
Испанец взял ее за руку, но она высвободилась и снова опустилась на колени возле мальчика, лежавшего на тростниковой циновке. На вид ему было не больше тринадцати лет. Исхудавший подросток улыбался, несмотря на болезнь.
— Я еще не могу уйти. Брату Лины, Шоушаку, нужен чай от жара. Он горит и…
Рамон взял деревянную пиалу из ее усталых, дрожащих рук.
— Я позабочусь о мальчике. — Поставив пиалу, он поднял Кэрли. — Тебе необходимо отдохнуть… хоть немного.
— Но…
— Обещаю напоить мальчика чаем.
Выведя девушку на воздух, испанец поддержал ее, когда она пошатнулась. Ноги у нее слегка дрожали, ибо Кэрли долго сидела на коленях. Подхватив девушку на руки, он понес ее на окраину деревни.
— Мне уже лучше, правда. Опусти меня.
— Молчи и слушайся меня. Обхвати руками мою шею. Мне не следовало оставлять тебя. Ты едва оправилась после болезни.
— Я просто устала, вот и все. Флоренсия и другие устали не меньше.
Однако Кэрли послушно прильнула к его шее, и Рамон решительно направился дальше. Девушка старалась не замечать, как напрягаются мышцы его груди и шеи от ее прикосновений.
Остановившись возле леса, он опустился на колени под одинокой елью, распростершей над ними свои ветви точно полог. В нескольких футах отсюда горел маленький костер, под деревом была уже разложена походная постель. Дон осторожно положил на нее девушку:
— Тебе необходимо немного поспать. Никому не будет лучше, если ты заболеешь.
— А как же другие?
— Педро подготовит им место для отдыха.
— Но ведь ты тоже работал весь день и устал не меньше, чем я.
Рамон улыбнулся, и его зубы блеснули в свете костра.
— Я же говорил, что мужчины — совсем другое дело.
Возможно, он был прав, но Кэрли не поверила ему. Конечно, Рамон сильнее и крепче духом. Так или иначе девушка уже лежала на походной постели, ее веки отяжелели и желание спорить прошло. Вскоре она заснула, но ночью ворочалась и металась. Ей снилась мать, умиравшая от холеры в шахтерском поселке. Потом чьи-то сильные руки обхватили Кэрли, и она погрузилась в глубокий сон.
Проснувшись утром, она обнаружила, что лежит в могучих руках дона.
Кэрли ахнула, и сердце ее бешено забилось. Она попыталась двинуться, но не смогла. Ее волосы разметались, и их придавило мощное плечо испанца. Его бедро лежало поверх ее ног, а ягодицы девушки прижимались к паху Рамона.
Господи! Сердце Кэрли стучало так неистово, что его удары отдавались в ушах. Дыхание дона щекотало ее затылок, шевеля пряди волос возле уха. Беззастенчиво прильнувшее к ней бедро казалось каменным. Девушка снова попыталась освободиться, не разбудив при этом испанца. Она старалась не обращать внимания на жжение внизу живота и слабость в ногах.
33 
