61 
Взгляд испанца скользнул по ее фигуре, задержался на темных сосках, и кровь запульсировала в паху. Рамон оценивающе посмотрел на тонкую талию, темный треугольник между ног, и кровь ударила ему в голову.
— Вижу, ты смирилась с тем, что должно произойти. Это хорошо.
Кэрли молчала. Рамон расстегнул рубашку, снял ее, потом сел на кресло и стянул сапоги. Дождь барабанил по красной черепичной крыше, но эта дробь звучала не громче, чем его сердце.
Он встал и начал расстегивать пуговицы на брюках.
— Рамон?
Пальцы замерли. Его имя, сорвавшееся с ее губ, пробудило в нем неистовую страсть. Она подогревалась злостью… и неожиданными чувствами.
— Время для разговоров прошло.
Он расстегнул последнюю пуговицу и, не сняв брюк, подошел к Кэрли:
— Теперь я хочу слышать не слова, а стоны, которые вырвутся из твоего горла, когда я войду в тебя.
Она замерла. Слова Рамона испугали и поразили ее. В глазах Кэрли заблестели слезы.
— Прости, Рамон, я хотела бы все изменить.
— Я уже сказал тебе — я не желаю…
— Ты сердишься… Во всем виновата я сама.
Она заморгала, и слезы покатились по ее щекам. Рамон вспомнил, что Кэрли очень не любит плакать.
— Я испытала твой гнев, — тихо сказала Кэрли. Печаль в ее глазах подействовала на него так сильно, как ничто прежде. — Мне также известна твоя доброта. Умоляю тебя, Рамон, прояви и сейчас доброту.
Его сердце сжалось. Только что ярость бушевала в нем, готовая прорваться наружу, захлестнуть его, и вдруг — она исчезла. Ее сменили чувства, которые он всегда испытывал к этой девушке, но упорно подавлял. Дрожащими руками он стер слезы с ее щек. Кожа Кэрли казалась ему нежной, как шелк.
— Не плачь, querida. — Он прижался губами к ее виску, ощутил легкую дрожь, пробежавшую по телу Кэрли. — Даже желая причинить тебе боль, я не смог бы сделать этого.
— Прости, Рамон.
Он поднял пальцами ее подбородок, заглянул в печальные глаза, склонил голову и коснулся ее губ.
— Я тоже должен просить прощения. Мы оба совершали ошибки. Мне не следовало забывать об этом. — Он ласково погладил пальцем ее щеку. — Не бойся, — прошептал Рамон, стараясь рассеять ее страх. — Я хотел тебя с тех пор, как увидел. Теперь ты моя жена. Доверься мне, как прежде.
Посмотрев на него, Кэрли перестала плакать. Глаза Рамона излучали нежность и что-то еще, от чего сердце девушки сжалось. Она потянулась к нему и обхватила его руками за шею.
— Я доверяю тебе.
Это был ее Рамон, Тот, кто спас ей жизнь. Он вернулся к ней, и она больше не боялась.
Когда настойчивые и жаркие губы Рамона скользнули по ее щеке, за окном сверкнула молния. Его язык щекотал ее кожу, тело девушки таяло, сливаясь с телом испанца. Напряженные соски прижимались к его обнаженной груди. Он захватил ее губы в неистовом поцелуе, поток тепла подхватил Кэрли и понес куда-то. Язык Рамона проник в ее рот, а руки, скользнув под сорочку, принялись ласкать ее груди. Он потеребил пальцем сосок, и тот затвердел, а девушку обдало жаром, Кэрли бессознательно льнула к нему, ласкала плечи Рамона, тянулась к вьющимся черным волосам на его груди, мягким и упругим.
Застонав, он стянул с Кэрли ночную сорочку и снова поцеловал ее. Увидев девушку нагой, он на мгновение замер и отодвинулся, чтобы получше разглядеть ее.
— Ты так прекрасна! — глухо пробормотал он. — Но я всегда это знал.
За окном выл и свистел ветер, на землю с оглушительным ревом обрушивались потоки воды. Рамон обхватил талию девушки, прижал к себе, заставил ее ощутить силу своего желания. Его упругие горячие губы пожирали ее рот, язык проникал глубоко внутрь, разжигая в ней огонь и заставляя отвечать на его неистовые поцелуи и ласки.
Сверкали молнии, и гром гремел так, словно Рамон повелевал ими. Кэрли сжимала его плечи, а его рука скользила все ниже и ниже, и вот уже длинные пальцы пробрались сквозь волосы на лобке, раздвинули ее бедра и проникли внутрь.
Кэрли застонала.
— Не бойся, дорогая!
Он закрыл ей рот страстным поцелуем, тогда как его пальцы проникали все глубже и глубже. Кэрли стонала и выгибалась всем телом.
— Тебе нравится?
— Д-да…
Наверное, ей следовало испытывать смущение, но она наслаждалась сладостным огнем, ритмичными движениями его руки. Потом Рамон положил ее на середину кровати и отпустил лишь на мгновение, чтобы снять брюки.
Дрожа всем телом, она завороженно наблюдала за Рамоном. Под его гладкой смуглой кожей играли упругие мышцы. Упругая мужская плоть прижималась к плоскому животу. Кэрли видела обнаженных мужчин, когда помогала ухаживать за больными в шахтерском поселке, но они выглядели совсем иначе.
61 
