76 
— Город изменился с приходом англосаксов. Появилось множество баров. Люди стали больше играть в карты и кости. Мужчины играют в бильярд с утра до вечера. Заведения не закрываются даже по воскресеньям. — Он натянуто улыбнулся. — Зато здесь есть отличная гостиница. Едем, я покажу тебе ее. День уже на исходе, ты должна отдохнуть.
Это было правдой, хотя Кэрли не слишком устала и, к счастью, не натерла себе кожу. Путешествие из Лас-Алмас с Рамоном доставило ей невыразимое удовольствие.
Испанец помог жене спешиться. Они остановились в гостинице «Кипарис», красивом здании с черепичной крышей, выходившем окнами на залив. Когда-то здесь размещалась резиденция губернатора, а недавно дом купили американцы, покрасили и отремонтировали его. В дальнем конце гостиной, занимавшей два этажа и ныне превращенной в вестибюль, стоял такой огромный камин, что в нем мог поместиться человек.
В их маленькой комнате стояла большая дубовая кровать, накрытая голубым покрывалом, а на окнах висели белые кружевные занавески. Балкон выходил на Тихий океан.
— Как здесь чудесно, Рамон!
— Не так роскошно, как мне хотелось бы, но вполне удобно. — Он едва заметно улыбнулся. — Надеюсь, после ужина мы проверим, хороша ли кровать. — Рамон обхватил жену за талию, привлек к себе. — Или выясним это сейчас?
Он страстно поцеловал Кэрли. Почувствовав, как разгорается в нем желание, она представила себе, как он входит в нее, и подумала, что лучше пропустить ужин.
Рамон отстранился:
— Querida, ты способна заставить мужчину потерять голову. У нас будет много времени для любви. Я попросил принести воду в номер. Мне необходимо кое-что сделать, потом я схожу в баню, постригусь и побреюсь. А когда вернусь, мы пообедаем.
— Хорошо, — согласилась Кэрли, еще не придя в себя. Еще раз поцеловав ее, он взял смену одежды и ушел.
Вернувшись, Рамон увидел Кэрли в открытом розовато-лиловом шелковом платье, выглаженном для нее горничной-индианкой. На нем были узкие серые calzoneras, расширявшиеся внизу. Из-под его черной куртки виднелась белая шелковая рубашка с кружевами на груди.
— Где мы поужинаем? — спросила Кэрли.
— Моя кузина Мария приехала сюда из Санта-Барбары и предложила нам встретиться с ней и ее дочерью Карлоттой в доме Рикардо Микелторена, где она остановилась. — Рамон лукаво улыбнулся, — Мне пришлось отклонить ее любезное приглашение… во всяком случае, сегодня. Я хочу провести этот вечер только наедине с тобой.
Кэрли охватила радость.
— Я с удовольствием познакомлюсь с ними, но не слишком жалею о том, что это произойдет в другой раз.
— Тебе представится такой шанс позже.
Они поели в гостиничном ресторане asada[53] из цыпленка и красного перца, огурцы, кукурузу и guisado[54] из говядины и картофеля — простые, но отлично приготовленные блюда.
Кэрли сказала Рамону, что получила огромное удовольствие от поездки по калифорнийским холмам. Они поговорили о Двух Орлах и о том, как обрадовался мальчик возможности овладеть навыками ковбоев.
— Да, у него была тяжелая жизнь, — печально сказала Кэрли. — По-моему, раньше он часто голодал.
— Раньше дичи было предостаточно. Индейцам не приходилось беспокоиться о пропитании. А вот теперь, когда в горах работают шахтеры, там появились охотники. Они убивают любую дичь, попадающуюся им на пути, хотя большая ее часть потом пропадает. Молодые индейцы покидают деревню в поисках работы. Пожилым людям, женщинам и детям приходится самим заботиться о себе.
Кэрли печально кивнула и, подумав о мальчике и исчезнувшем пироге с ежевикой, улыбнулась:
— Кажется, Два Орла украл пирог тети Терезы. Зная, как он голодал, я не нашла в себе мужества отругать его.
— Он не украл его, — возразил Рамон. — Два Орла слишком честен для этого. Он купил пирог.
— Купил? Но как он мог… — Кэрли вдруг поняла. — Он оставил на подоконнике камешки.
— Торговые камешки. Индейцы используют их в своих сделках. Для него они равнозначны деньгам.
Кэрли засмеялась:
— Думаю, Два Орла может научить нас многому, как и мы его.
Поужинав, они вернулись в свою комнату, разделись и стали заниматься любовью под шум ветра и волн, разбивающихся о каменистый берег.
Утром Рамон отправился на встречу, ради которой прибыл в Монтеррей.
— Buenas tardes, дон Рамон, пожалуйста, проходите.
Алехандро де Эстрада, представительный седеющий человек лет пятидесяти, сделал жест рукой. Некоторое время назад Алехандро написал Рамону и был рад встретиться с сыном своего старого compadre[55], Диего де ла Герра, которого он знал и уважал.
76 
