71 
– Где Га-нор? – спросил я, вытирая усы.
– Со своими родичами. С нами четыре сотни северян.
– Серьезная сила. А сколько здесь всего солдат?
– Говорят, двенадцать тысяч. А к утру будет четырнадцать с половиной. Мы здесь уже три дня. Я даже вонь перестал замечать, лопни твоя жаба. Успел насмотреться и на людей и на нелюдей. Кстати, ты знаешь, что наш приятель теперь большая шишка? – стражник указал на Гбабака с Юми, сидящих чуть ниже нас. – С армией сорок три квагера. Все в железе, словно осадные башни. И он – их командир.
Я не сомневался в опыте блазга, но не мог предположить, что тот настолько крут.
– Его перекидывают куда-то в первую линию, – продолжил Лук. – Вместе с северянами. Там будет жарко. Ладно, – он встал, отряхнул штаны. – Пойду к своим. А то сотник мне башку отвернет. Буду на правом фланге. Надеюсь, еще увидимся, приятель.
Я пожал ему руку и пожелал удачи.
– Отор говорить, что молится за всех нас, – Гбабак тоже поднялся с земли и проследил за полетом разведчика йе-арре.
– Передавай ему привет. Юми пойдет с тобой?
– Если твой не против.
Я пожал плечами:
– Конечно.
– Вот так, собака!
– Он сквазать, что будет приходить.
– Я и весь отряд ему всегда рады, – улыбнулся я.
Друзья медленно пошли вниз, и я провожал их взглядом, пока они не скрылись за камнями. Теперь мы все оказались разбросаны по долине, и каждому придется встретить судьбу отдельно от товарищей.
К вечеру вернулись уставшие Шен и Рона.
– Новости отвратительные, – заявил Целитель и прополоскал рот водой. – Нас прижали к скале, отступать некуда, разве что в жерло вулкана. На все пятнадцать тысяч лишь трое владеют «искрой».
Я не стал с ним спорить, что «искра» этих троих гораздо ценнее той, что есть у обычных Ходящих.
– Тиф рвется в бой, – вздохнула Рона. – У нее с Корью какие-то свои счеты. Если, конечно, она не собирается нас обмануть и не переметнется во время сражения.
– Не переметнется, – успокоил девушку Шен. – Мы ей слишком нужны.
– И она ненавидит Митифу, – поддержал я его. – Но лучше бы за ней приглядывать.
– Как ты это проделаешь во время боя, скажи на милость? – поинтересовался Целитель. – Особенно когда мы будем в совершенно разных местах.
Он был прав. Если Дочь Ночи захочет сделать гадость – она ее сделает, и никто не сможет остановить Проклятую.
– Чему ты улыбаешься? – спросил я у Шена.
– Так. О ерунде подумал. Помнишь, ты когда-то говорил, что сражаешься лишь за себя и за Лаэн? Что смерть ради других – это больше не твой бой. Что изменилось?
Я пожал плечами:
– Вы погибли, и мне было больше нечего терять.
– А теперь?
– А теперь я здесь точно так же, как и вы. И собираюсь опустошить колчан, когда начнется заваруха. Эй! – я даже встал от неожиданности. – Это то, что я думаю?!
Шен посмотрел в указанном направлении и без всякого интереса протянул:
– А… Да. Нирита. Слушай, нам надо возвращаться. Завтра будет тяжелый день, а совет еще мало чего решил. Боюсь, он продлится всю ночь.
– Удачи, – пожелал я, все еще следя за ниритой.
– Если у тебя есть возможность, пожалуйста, надень на Тиф поводок. Она рвалась увидеть военачальников.
Я не стал говорить ему, что проще надеть поводок на раненую и озверевшую львицу, чем на Проклятую. Он это и сам прекрасно знал.
Глава 15
Весь следующий день я ходил под впечатлением от увиденного. Нириты поразили меня до глубины души, ничего подобного я раньше не встречал даже в заповедных уголках Сандона.
Мне сложно описать этих существ. Наверное, потому что их тяжело сравнить с кем-нибудь еще. Они, действительно, были детьми этой гневной, непокорной земли, на первый взгляд казавшейся мертвой и забытой даже богами.
Дочери Пепельной девы, как выяснилось, выше меня на две головы. Ужасно худые, с непропорционально длинными руками и ногами. Они не носили одежды, у них не было лиц, более всего эти создания походили на густой черный дым, ограниченный невидимой глазу оболочкой, который все время находился в движении и напоминал грозовые тучи.
В этой иссиня-черной тьме то и дело сверкали знакомые мне багровые искорки. Те же самые искры, но гораздо более крупные, служили ниритам глазами. Они опоясывали их головы двумя рядами, так что скрыться или избежать взгляда существ становилось совершенно невозможно. Однажды я почувствовал его на себе и не скажу, что это было слишком приятно. Мне показалось, на меня смотрит сама древность. Такая, которой и названия-то нет в нашем языке.
71 
