Последние отзывы

  91  

– Вы изнурены до предела, – сказал Луи. – Мы все вымотались. Надо прекратить поиски, месье.

– Нет! – Рене с неожиданным проворством обернулся к слуге, весь напрягшись от гнева. – Мы не прекратим поиски, пока не найдем ее.

– Но мы объездили все окрестности почти до самого города. Обыскали всю сельскую местность. Остался только город. Люди не хотят заходить дальше, особенно в Новый Орлеан. Не хотят заболеть желтой лихорадкой. Вы рассчитываете, что они станут рисковать своей жизнью…

Рене процедил сквозь зубы:

– Я отправлюсь один.

– Месье! – запротестовал Луи. – Вы не должны этого делать! Отправиться сейчас в город – верная смерть!

– А если она там… – начал Рене.

– Она не настолько глупа. Она, конечно же, слышала о желтой лихорадке и ни за что не отправится в зараженный город.

– Мадемуазель все делает наоборот! – отрезал Рене. – Возможно, она решила бросить вызов опасности.

– Но, месье…

– Это больше не обсуждается, Луи. Оседлай Варвара. На суровом лице Луи отразилось явное неодобрение.

– Предположим, ее там нет, зачем же напрасно рисковать жизнью?

– Оседлай лошадь! – приказал Рене.

Когда слуга направился к двери, Рене хмуро посмотрел ему вслед. Напрасно рисковать жизнью? Этот человек не понимает, о чем говорит. Если Рене не убедится хотя бы в том, что ей не грозит желтая лихорадка, он сойдет с ума.

Потому что это он вынудил ее уехать. Он знал это так же твердо, как и то, что должен ее найти. Он растоптал ее гордость, поставив перед выбором: либо дать волю своей страсти, либо обуздать ее. И, конечно же, она дала волю страсти. Его плоть твердела при одной лишь мысли о той ночи, о ее бурных ласках. О да, он доказал свою правоту, но какой ценой!

В молчаливом страдании Бонанж рассматривал свой незаконченный портрет. Высокомерная ухмылка и насмешливый взгляд.

– Ты законченный дурак, известно ли тебе это? – сказал он своему изображению. – После всех этих лет позволить женщине так глубоко ранить себя…

Рене остановился, раздосадованный тем, что беседует с бездушным предметом. Ему казалось, что он видит Элину, трудившуюся над холстом, с пятнами краски на руках и на одежде, с милой улыбкой, то нежной, то дразнящей, то неосознанно чувственной.

Проклятие! Эта женщина знала, как причинить ему боль, а ведь он и представить себе не мог, что способен испытать нечто подобное.

– Черт побери, милые глазки, где ты? – громко воскликнул он.

Если он ее найдет… Нет, когда он ее найдет, то постарается как-нибудь убедить не обращать внимания на его невыносимый характер и остаться. Но первое, что он сделает, – это положит ее поперек колена и… Нет, подумал он мрачно, не то. Когда он ее найдет, то крепко обнимет и прижмет к себе. Потому что без нее…

Он повернулся спиной к своему усмехающемуся изображению и вышел из комнаты.

Тот же усмехающийся образ упорно не покидал и Элину. Он не выходил у нее из головы, когда она с Сесилией трудилась на кухне, помешивая подливку для гумбо – блюда из бамии. Хотя прошло уже шесть дней с тех пор, как она покинула дом Рене, девушка все еще ясно видела перед собой его лицо и фигуру, какими она их изобразила. Твердый подбородок, легкий отблеск смеха в глазах, напряженное тело.

Что он сейчас делает? Встревожился ли, узнав, что она исчезла? Разыскивает ли ее?

Наверняка разыскивает. Ведь его гордость задета. Но что он станет делать, когда не найдет ее?

«Он будет вспоминать меня как женщину, с которой развлекался один день и одну ночь», – с горечью подумала Элина. В конце концов, от нее ему было нужно только одно – чтобы она уступила, отдалась ему. И он этого добился. Ее глаза наполнились слезами, когда она вспомнила, каким образом позволила ему сломить свою гордость. Пока она старалась справиться со своими чувствами, ее руки застыли без движения.

– Не переставай мешать, крошка, не переставай мешать! А то подливка подгорит, – предостерегающе крикнула Сесилия по-английски со своим ужасным акцентом. Большую часть времени они с Элиной разговаривали по-креольски, но иногда Сесилия со своей новой помощницей практиковалась в английском языке.

Элина спохватилась и сосредоточилась на работе. Девушка мешала подливку быстрыми короткими движениями, стараясь не забрызгать руки смесью муки и масла. Как только подливка начинала темнеть, она становилась опасной, как расплавленная смола, и приставала к коже. Элина на собственном опыте убедилась в этом на второй же день своего пребывания в доме Ванье, когда капля подливки попала ей на руку и на ее месте образовался волдырь величиной с горошину.

  91