40 
– Нам друзья не нужны,– буркнул однорукий, задирая голову. Клинок под подбородком мешал двигать челюстью.
Данил усмехнулся… и убрал меч в ножны.
– Присядем,– сказал он и первым опустился на табурет.
Головорезы сунулись вперед, но однорукий шевельнул пальцами – и громилы остались на местах. А сам он, вздохнув, опустился на табурет напротив Данила.
– Прыткий,– сказал то ли с недовольством, то ли с одобрением.
Налил себе вина, выпил, вопросительно посмотрел на светлорожденного. Данил оценил его выдержку и сообразительность. Похоже, светлорожденный встретил нужного человека.
Пригубив из чаши, воин произнес с подчеркнутым безразличием:
– Хочу вот наступить на мозоль Святому Братству. Ищу компанию…
Однорукий ухмыльнулся, тронул рукав коричневого плаща:
– Тот, с кого шкурку снял,– не обиделся?
– Может, и обиделся,– светлорожденный шевельнул плечами.
– Насчет Братства,– не спеша проговорил однорукий.– Могу помочь. Но придется заплатить. Или…– многозначительный взгляд…– отработать.
– Можно,– кивнул Данил.
– Тогда, считай, нам по пути. Говори свою заботу.
Данил еще раз отхлебнул, поглядел пристально в колючие глазки собеседника.
– Мой друг в тюрьме Братства,– сказал он.– Хочу его вытащить.
Черноповязочник задумчиво пожевал губами.
– Вообще-то, мы не связываемся с монахами,– проговорил он.
– Ну, ну,– Данил улыбнулся.– Когда речь идет о том, чтобы ощипать какого-нибудь купца, вы очень тесно связываетесь с монахами.
– Ты хорошо осведомлен,– отозвался однорукий.– Очень хорошо осведомлен… для имперца!
Данил не удивился. Наметанный глаз вмиг отличит благородного из Империи от хуридита.
Черноповязочник явно ожидал большего от собственной реплики.
– Ко мне приходили от брата Треоса,– продолжал он.– Велели сообщить, если что узнаю. Личность твою описали точно.
– Боишься монахов? – осведомился светлорожденный.
– А ты?
Данил молча положил на стол перстень, добытый в схватке на дороге.
– Знак Отца-Взымателя? – Однорукий поднял бровь.– Опасно ходишь, человек! Я куплю его у тебя.
– Скорее всего, так и будет,– Данил убрал перстень в карман.– Значит, «черные повязки» работают на монахов?
Однорукий одарил имперца долгим взглядом, затем изрек:
– Так думают монахи. И мы не мешаем им так думать. Но лично мне они кое-что задолжали…– Он задумчиво поглядел на обрубок правой руки.– Я помогу тебе. Но предупреждаю: в тюрьму тебе не проникнуть.
– Тогда как ты мне поможешь?
– Узники не всегда сидят в тюрьме,– усмехнулся однорукий.– Иногда их вывозят в город. Например, чтобы казнить.
– А если – нет?
– На нет суда нет. Сладится – ты мой должник. Не сладится, я – твой. По рукам?
– По рукам.
Левая рука хуридского татя шлепнула по левой руке благородного сына Империи. На обеих ладонях – мозоли от оружия.
– Я – Сожри-Всё! – сказал вожак.– А братство мое – Пять Левых! – И сжал кулак.– Пойдем, имперец, укрою тебя в таком местечке, где ни один монах не отыщет!
III
Надежное местечко оказалось ветхой пристройкой прямо под могучей стеной обиталища Кариомерского Братства. Чуть подальше, на уровне земли – узенькие забранные решетками щели – продухи тюремных ям. Туда бросали всякую мелочь вроде карманных воришек. Оказалось, Сожри-Всё и светлорожденный Данил пользовались одним и тем же правилом: кто смотрит на огонь – видит только огонь.
Мимо затянутых мутной пленкой окон пристройки день и ночь таскались стражники, монахи, просители. Друзья и родственники узников толпились и горланили у зарешеченных щелей, в десяти шагах, как положено по тюремному уставу. Впрочем, Данил не раз видел, как за мзду стражники подпускали и поближе. Но ни Руджа, ни Ниминоа в ямах не было. Их преступление не относилось к числу мелких.
В полдень Сожри-Всё принес хорошую еду и плохие новости. Друг Данила и дочь Гривуша обвинялись в колдовстве и убийстве членов Святого Братства. Оба преступления карались смертью, но обвинение в колдовстве перевешивало, поэтому оно и считалось основным.
– Когда будет суд? – спросил светлорожденный.
– Суд? – Однорукий расхохотался.– Суд над чужеземцем и дочерью купчишки? Отец-Наставник Крун судит такие дела за завтраком, между двумя блюдами. Пока слуга меняет тарелки. Скажи мне, чем ты так прогневал Брата-Хранителя Дорманожа?
– Кого?
– Да ладно! – Сожри-Всё подмигнул.– Со мной можешь не темнить. Брат-Хранитель Риганского монастыря Дорманож, из любимчиков Наисвятейшего, специально притащился, чтобы изловить светлорожденного Данила. Кто бы мог подумать, что я войду в дело с благородным имперцем, а? – Черноповязочник хлопнул Данила по плечу.
40 
