7 
Когда сын вышел, она, тихо вздохнув, откинулась на подушки.
Она любила своего сына, И понимала: ему следовало жениться, пусть для нее и стала бы ударом необходимость покинуть Чейл.
Но одно дело женитьба, другое — Люси Уимонд. Маркиза не имела никакого желания видеть, как сердце ее сына будет разбито, как это уже случалось со множеством мужчин, которые теряли голову от страсти к Люси. Ведь та не любила никого, кроме себя.
«Мне не хотелось бы, чтобы он страдал», — думала маркиза. Она знала, что если бы исполнила свой долг по отношению к сыну много раньше, она сумела бы представить ему девушек из самых благородных семейств. И тогда ее сын мог бы сделать правильный выбор и жениться на одной из них, чтобы та стала хозяйкой в Чейле.
Но при мысли о том, что она была бы сейчас бабушкой, маркизу бросило в дрожь.
Вот тогда она безвозвратно состарилась бы. И ни косметика, ни дорогие платья или драгоценные камни не скрыли бы ее возраст от людей, подобных Гарри, который всегда притворялся, что верит, будто маркиза моложе, чем она была на самом деле.
— Бабушка!
Маркиза испуганно вскрикнула и схватила ручное зеркало, лежавшее на простыне около нее, чтобы взглянуть на свое отражение.
Маркиз забыл и о матери, и о Люси, и обо всем на свете.
Его сейчас занимал только норовистый жеребец, которого Ирвин приобрел совсем недавно, и сейчас он пытался его усмирить.
Маркиз приехал вчера в Чейл, хотя раньше принял по меньшей мере полдюжины важных приглашений в Лондоне, просто потому, что ему хотелось испробовать этого замечательного коня.
Сейчас это казалось ему даже более привлекательным, чем случай повидаться с Люси.
Стоило маркизу сказать своему секретарю в Лондоне: «Я еду в Чейл», как шестерни налаженного механизма завертелись, и все было улажено с тем совершенством, которое вырабатывается годами.
Теперь, когда ветер дул ему в лицо, а колени сжимали бока лошади, он чувствовал себя счастливым и радостно возбужденным, чего с ними давно уже не бывало.
Жеребец испробовал все известные ему уловки, чтобы доказать свое нежелание повиноваться, а то и вовсе сбросить всадника. Но уже на полпути он почувствовал, что на сей раз встретил настоящего хозяина.
По мере того, как лошадь постепенно признавала его права, маркизом овладевало сладостное ощущение победы, сродни тому, что он порой испытывал, когда женщина впервые уступала ему.
Пришпорив жеребца, он послал его в галоп по дорожке парка.
Конь еще не оставил надежду избавиться от седока, но уже начинал понимать, что сделать это труднее, чем он ожидал.
Маркиз радовался, что уехал из Лондона.
Этот день принадлежал ему. Кроме жеребца, в его конюшне была еще одна лошадь, о которой главный конюх говорил, что она совершенно неуправляема. Не мог же маркиз не принять подобный вызов! Он собирался сегодня же после полудня попытаться усмирить строптивицу. На завтра намечались местные скачки, на которых маркиз всегда вручал призы и выставлял своих лошадей в двух заездах. А еще через день съедутся гости, и среди них — Люси.
На мгновение маркиз вспомнил об этой красивой женщине и о той страсти, которую он, неожиданно для себя, пробудил в ней своим одним поцелуем.
Тут жеребец, почувствовав, что мысли всадника блуждают далеко, резко изменил направление и рванулся в сторону упавшего дерева.
Руки маркиза натянули поводья, человек и животное снова вступили в единоборство к необычайному удовольствию их» обоих.
По прибытии в Лондон из Дувра — поезд подавался прямо к парому — Айна поблагодарила пожилую пару, которая любезно пригласила ее в свою каюту при переправе через Ла-Манш.
Ей сказали, что все каюты уже заняты, и вид у молодой девушки был такой несчастный и одинокий, что вызвал сочувствие мужчины, который в этот момент отходил от кассы с номерком каюты в руке. Он обменялся взглядом с женой, а затем предложил:
— Боюсь, нам досталась последняя свободная каюта, но, если вы не откажетесь составить нам компанию, мы будем очень рады.
— Это очень любезно с вашей стороны, — поблагодарила Айна. — Я была бы очень благодарна, если бы вы позволили мне присоединиться к вам.
Пожилой джентльмен поглядел на свой билет, — Каюта Д.
— Я только посмотрю, как устроилась моя горничная.
Джентльмен приподнял шляпу и под руку с женой медленно направился к каюте. Айна еще раз поблагодарила их.
— Я сама не страдаю морской болезнью, — сказала она, — если только пассажиры вокруг меня не начинают страдать ею, но моя горничная ненавидит море и чувствует себя больной, стоит только ей подумать о нем!
7 
