87 
– Вы знали ее? – серьезно спросила Розали.
– Да, с самого ее рождения. Я была здесь, когда месье Роберт де Беркли приехал во Францию делать ей предложение, и потом, когда они поженились и когда родился ее старший сын, и она привезла его сюда, чтобы показать маркизу, своему отцу.
Она часто приезжала в д'Анжу погостить, Элен не любила Англию, и чем больше времени она проводила там, тем сильнее менялась. Поэтому я всегда думала, что Лондон – очень дурное место.
– Нет, – задумчиво ответила Розали. – Во всяком случае, не больше, чем Париж. Хотя, может быть, он и плох, особенно для впечатлительного человека, – Лондон полон людей, занятых лишь поисками развлечений.
– Элен была воспитана очень строго, – продолжала мадам Альвин. – В старинных традициях французской знати. Она была очень тихой, спокойной девушкой, но скучала и тяготилась жизнью уединенного замка. Она вышла замуж очень быстро, можно сказать, за первого же, кто посватался к ней, – за месье Роберта де Беркли.
Розали кивнула. Она с неохотой призналась самой себе, что понимает Элен. Она сама ненавидела однообразие и скуку и мечтала о переменах в своей жизни.
– Но муж и дети, вся ее новая жизнь, наверное, успокоили ее, – предположила она. – Ведь для нее началась другая жизнь, и она имела не только обязанности, но и возможности посещать балы и концерты.
– Она не любила ответственности, – печально сказала мадам Альвин. – Зато очень полюбила приемы и балы. До меня доходили слухи о многочисленных скандалах, в которых она была замешана. Я не решусь повторить ни одну из этих историй, так как не знаю, насколько они правдивы.
Но два раза в год она приезжала сюда, в замок д'Анжу, без детей и мужа, чтобы переждать, пока улягутся слухи.
– И вы замечали тогда, что она изменилась? – опять спросила Розали.
– О да.., она уже не думала ни о ком, кроме себя самой. В свой последний приезд Элен изменила убранство замка, истратив на это кучу денег, и, что хуже всего, злоупотребляя правом "corvee", принуждала крестьян работать на нее.
Розали удивленно посмотрела на мадам Альвин.
– Что? Что это – corvee? – спросила она. – Я никогда прежде не слышала об этом.
– Вы не знаете, потому что больше не существует этого проклятого обычая, – поморщившись, ответила Мирель. – Corvee – это право французской знати заставлять крестьян окрестных деревень работать на них без всякой платы. Если вдруг господа захотят строить дорогу, или посадить сад, или переделать что-нибудь в замке, то могут заставить крестьян бросить работы в поле, даже если идет уборка урожая. Зерно и овощи гниют на полях, в то время как крестьяне работают в прекрасном господском саду.
– Как это ужасно! – тихо сказала Розали.
– Да, – проговорила мадам Альвин со стыдом в голосе. – Я знаю, что многие крестьяне умирали зимой из-за прихотей Элен. Ее не любили здесь. Но маркиз баловал ее, ни в чем ей не отказывал. – Она тяжело вздохнула. – И чем несчастнее становилась Элен, тем более жестоко обращалась она с людьми. Последний раз она приехала сюда, бросив детей и мужа. Она умерла при родах вместе с младенцем. Мы с месье Альвином всегда беспокоились о том, как поживают ее сыновья, и я рада видеть, что на месье де Беркли не сказалось ее дурное влияние.
Мадам Альвин замолчала, и они долго сидели не говоря ни слова. Розали с горечью думала о том, что сказала бы мадам Альвин, знай она, с чем пришлось столкнуться Рэнду из-за беспечности его матери. Что сказала бы она, узнав, что Рэнд был алкоголиком еще в отрочестве и что они с братом пережили много тяжелых дней.
Рэнд рос непослушным сорванцом, а Коллин, насколько она знала, стал брезгливым, утонченным франтом.
– Я не думаю, что большинство женщин – хорошие матери, – сказала наконец Мирель, положив голову на сложенные на столе руки.
– Не правда, моя мама была очень добра со мной. – Розали вспомнила об Эмилии и ощутила боль в сердце. – Она всегда огорчалась, видя, что меня не радует моя жизнь.
Она говорила, что это приведет к беде. Кажется, так и случилось.
Тут мадам Альвин вдруг весело рассмеялась, разрядив напряженную тишину, воцарившуюся было в кухне.
– Матери всегда думают, что они правы, – сказала она, и Розали, улыбнувшись, согласно кивнула в ответ.
* * *
За столом, покрытым кружевной скатертью, сидели Розали и Мирель. Розали разливала свежезаваренный чай в чашки китайского фарфора, а Мирель намазывала хлеб густым кремом.
87 
