32 
Человека никто не встречал. Не было необходимости, он отлично ориентировался в этом роскошном здании. Потому что в свое время сам контролировал строительство. Согласно паспорту человек именовался Буцик Владлен Сергеевич. Но обычно его звали короче: Короед.
Гришавин завтракал.
– Короед приехал,– сообщил шестерка.– Сказать, чтоб ждал?
– Пускай заходит.
– Ну? – спросил крестный тобольский папа.– Установили?
– Не совсем.
Гришавин облизнул пальцы, затем вытер салфеткой.
– Хочешь рябчиков?
– Нет,– отказался Короед, хотя рябчиков хотел.
– Не совсем – это как?
Короед молчал.
– Я понимаю так,– с расстановкой произнес Гришавин.– Или установили, или нет. Мне доказательств не надо. Лучше убрать троих, чем оставить одного и терпеть убытки. Берестов это понимал. А ты нет.
«Вот и шлепнули твоего Берестова!» – мрачно подумал Короед.
– Установлено, что это не органы,– сказал он.– И пострадали не только мы. Другие – тоже. Чума…
– Про Чуму я знаю,– Гришавин мотнул головой.– Про Чуму забудь!
«Вот даже как!» – подумал Короед.
– У меня тут документы: мусора, Кныш, выводы аналитической группы,– он положил толстую папку на стол, рядом с обглоданными птичьими косточками.
Гришавин кивнул.
– Просмотрю. А пока изложи своими словами.
– Пора спать,– сказал Вошь.– Иди прими душ. Полотенце и все остальное найдешь.
Он смотрел на Альбину, и, черт возьми, не было похоже, что он ее хочет!
А она?
Это равнодушное лицо с выступающими скулами, глаза, как стекла зеркальных очков…
Альбине вдруг безумно захотелось понюхать у него под мышкой. Но она не рискнула бы. Вдруг от него ничем не пахнет? Даже мылом.
«Еще немного, и я сама стяну с него штаны,– с нарочной грубостью сказала она себе.– Иди мойся и помни, что тебя украли, чтобы трахнуть. Для чего же еще, черт возьми? Однако какой мужик!»
И Альбина пошла в душ.
Когда она вернулась (в ванной нашлось не только полотенце, но и махровый халат), ее похититель, скрестив ноги, сидел на ковре и смотрел телевизор. Какой-то музыкальный клип… но без звука. От телевизора по стенам расползались черные провода. Как паутина.
– Ложись,– произнес Вошь, даже не обернувшись.
Альбина скинула халат и забралась под одеяло. Кровать оказалась будьте-нате! Водяной матрац с подогревом. «А приятно,– подумала Альбина.– Купить, что ли, такую?» И, вспомнив, где находится, тихонько выругалась.
– Ты что-то сказала?
Вошь возник у изголовья, словно материализовался из воздуха.
Альбина покачала головой.
Он смотрел на нее. Пристально. Изучающе.
Альбина закрыла глаза… Ей стало страшно.
…И ничего не произошло.
Матрац качнулся, Альбина открыла глаза… и увидела светлый мужской затылок. Вот это номер! Ну ладно, будем спать. На стене зеленели цифрами часы. 22-14.
«Хоть высплюсь»,– подумала она.
Сон, однако, не шел. Мучили мысли: канадец, льготы, сырье, машинка для канители на ладан дышит… Потом сквозь привычное проступило лицо в грязных разводах, огромный, с зазубринами, нож. И голая мускулистая спина с четырьмя вмятинами. Желание поднялось снизу, от пальцев ног, вверх по икрам, мурашками по коже напрягшихся бедер. В животе стало холодно, соски стянулись и одеревенели. Альбина медленно выдохнула, попыталась отвлечься, но ничего не вышло. Проклятая спина с четырьмя ямками шрамов маячила, словно под веки засунули фотографию. А хуже всего то, что Альбина чувствовала эту спину рядом, на расстоянии протянутой руки. Это было нестерпимо. Альбина перевернулась на живот, но так – еще хуже. Кровь пульсировала в каждой клеточке тела, наполняла жаром низ живота. Жар и холод.
Альбина приподнялась, посмотрела на часы. 23-37. Почти полтора часа. Нет, невозможно! Она снова легла набок. Но уже не спиной, а лицом к проклятой спине. И сама не поняла, как рука ее вытянулась и коснулась теплого и твердого. Пальцы прочертили линию позвоночника – костлявые, выпирающие бугры, нащупали вмятину на пояснице, сморщенную грубую кожу…
Вошь повернулся так резко, что Альбина отшатнулась. Миг – и он уже нависает над ней, одеяло где-то на полу, колени женщины – врастопыр. Черные провалы глазниц, плотно сжатые губы, мышцы на плечах подчеркнуты черными тенями, плечи – как крылья… и стремительный пронзающий удар! Взрыв наслаждения! Нестерпимо!
И сразу выплеск!
Альбина прикусила губу, сдерживая крик, но голова сама запрокинулась, невероятный кайф захлестнул, проглотил ее целиком…
32 
