Особенно,... 
110 
– Говори короче.
– Из ментовки она отправилась в психоневрологический интернат в районе Талдомской улицы. И проторчала там до самого вечера. Уж не знаю, что она забыла в этой богадельне. Встречалась с врачом, молодым симпатичным мужиком, долго с ним разговаривала. Может, она закрутила роман с этим доктором? Других подробностей узнать не удалось. Но из интерната она вышла с заплаканными глазами. Уже ближе к ночи, на обратной дороге домой, завернула к подруге и просидела у нее полчаса.
– Слушай, эта девка и ее скитания по Москве меня интересуют не больше, чем прошлогодний снег. Объясняйся короче, – оборвал собеседника сгоравший от нетерпения Елисеев. – Только по существу дела.
– Ну, мы подловили Олю где-то в десять тридцать вечера. Рядом с домом подруги. Там темный двор, народу ни души. Дали по репе, засунули в багажник машины и привезли сюда. Из задней коморки, где храним ткань, вынесли рулоны в коридор. Склад – хорошее место, нет окон, никто ничего не услышит, даже если мы все вместе начнем орать в голос. Швеям я дал отгул на два дня. Мол, закрыты по техническим причинам, потому что санэпидемстанция наезжает из-за грызунов.
– Господи… Ну, давай еще короче. Какие, мать твою, грызуны? Что говорит девчонка? Где Мальгин?
– Она говорит: не знаю, – Алексеенко ласково погладил усы и горестно вздохнул. – Да, она созналась, что помогла ему улизнуть из летнего кафе на своем мотоцикле. Потому что он об этом попросил. Они бросили «Ямаху» во дворе какого-то выселенного дома неподалеку от платформы «Беговая». И они разбежались. Это все, что удалось узнать. То есть все, что она сказала.
– Кто сейчас находится вместе с девчонкой?
– Вся наша гвардия в полном составе, – усмехнулся Алексеенко. – Все парни, которых Мальгин еще не успел перестрелять. Пузырь, Поляковский и Олежка Кучер. Три рыла. Возятся с девчонкой по одному, потом меняются. Что-то вроде конвейера.
– Вы применяли к ней, как бы правильно выразиться… Меры физического воздействия?
– Само собой. Парни постарались.
– Она единственный, возможно, во всем городе человек, который знает, где скрывается Мальгин. Знает, но здоровые амбалы вроде тебя не могут заставить соплюшку раскрыть пасть и сказать несколько слов.
– Мы пытались.
– Значит, плохо пытались. Проведи меня к ней.
– Может, не надо? Вам не понравится…
– Проведи, – ответил Елисеев металлическим голосом.
Алексеенко поднялся из-за стола, пропустив хозяина вперед, следом за ним вышел из кабинета. Дошагав до конца коридора, кулаком постучал в железную дверь. Повернулся ключ в замке, заскрипели ржавые петли.
Часть третья: Его прощальный поклон
Глава первая
Елисеев вошел в двадцатиметровую комнату и поморщился от запаха кислого пива и табака. Накурено так, что хоть топор вешай. Табачный дым плавал, как туман, слоился под потолком, покрытым разводами ржавчины. В левом углу у стены стол на железных ножках, застеленный клеенкой, под ним – батарея пивных бутылок. На ближнем стуле, забросив ногу на ногу, сидел здоровый мужик по имени Сергей Пузырев, которого кликали просто Пузырем. Два других стула заняли раздетые по пояс Поляковский и Кучер. Карточная игра шла полным ходом. Увидев хозяина, Пузырь первым вскочил на ноги, бросил окурок на заплеванный бетонный пол, раздавил тлеющий огонек каблуком. За ним, положив карты на стол, лениво поднялись Поляковский и Кучер. Видно, что игра шла к концу, им очень не хотелось все бросать, потому что масть перла, и сегодняшним вечером светило опустить Пузыря на приличные деньги.
Девушка, вытянув вперед ноги, сидела в дальнем темном углу комнаты. На ней были все те же тяжелые ботинки из замши на толстой рифленой подошве, в которых она появилась у кафе «Рассвет». Не хватало только кожаной «косухи». Джинсы и трусики приспущены до колен, черная майка разорвана от ворота до пупа. Можно было рассмотреть обнаженную грудь, довольно симпатичную, свеженькую. Возможно, Елисеев сам облизнулся, глядя на такую девчонку. Но не сейчас, не в этих обстоятельствах. Кажется, Антонова совершенно не стыдилась своей наготы, напротив, нарочно дразнила мужчин. Она пальцем не пошевелила, чтобы прикрыть разодранной майкой свои прелести, на гостей не взглянула, отвернулась в сторону и опустила голову.
Елисеев подошел ближе, встал над девушкой и, не зная, чем привлечь к себе внимание, пощелкал пальцами и сказал:
110 
