Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
112 
– Абдурахим велел спросить вот что. Вы готовы сами выполнить эту работу или… Потребуется помощь? Дополнительные люди?
Вопрос риторический. Разумеется, Рахим Ашуров готов к такому повороту событий. О Гецмане он знает все или почти все. Распорядок дня, увлечения, слабости, сильные стороны характера, привычки. Знает адрес его любовницы, личной секретарши и зубного врача. Так уж положено, если затеваешь с человеком большой бизнес, узнай его как можно лучше. Иначе тебя поимеют.
– Люди у меня есть, – ответил Ашуров. – Люди – не проблема. Стволы тоже есть. Короче, все готово.
Дунаев заулыбался, обнажив голубые фарфоровые коронки. Улыбался старик редко.
– Вот и прекрасно. Значит, осложнений не будет?
– Думаю, нет. Подобраться к Гецману довольно легко. Сейчас он не пользуется услугами телохранителей. И вообще, у него хорошее настроение. Гецман может забеспокоиться, принять меры для защиты только через пару дней. Если не найдутся его грузовики.
– Если у него хорошее настроение, надо его испортить, – пошутил Дунаев. – Осечки точно не будет?
Ашуров помотал головой. Разумеется, все пройдет гладко. Он никогда не поднялся бы до бригадира, если бы не умел предугадывать желания своих работодателей.
– И еще один момент. Абдурахим велел мне привести какой-нибудь сувенирчик. Не крупно габаритный. Мелочь какую-нибудь. В знак того, что все кончено. Понимаешь, о чем речь?
– Понимаю, – улыбнулся Ашуров. – У Гецмана есть именные швейцарские часы, золотые. Сойдет?
– Пожалуй, – кивнул Дунаев.
– А Уманский, у него…
Дунаев не дал договорить.
– У него татуировка на правом плече. Орел на фоне горы. Я думаю, это как раз то, что надо. Татуировка. Абдурахиму нравятся такие штучки.
– Я все понял.
Что ж, судьбы Гецмана решена. Деньги он, как и всякий человек, любит трепетно. А на своих партнеров таджиков смотрит свысока, относится к ним презрительно, как к тупым недоразвитым чуркам, навозным жукам. Это презрение, плохо скрываемое Гецманом, сквозит в каждом его жесте, в каждом движении, в каждом взгляде. Когда два дня назад они ужинали в ресторане «Оливия» Гецман стеснялся своего спутника, косился на серый костюмчик Ашурова брезгливо, так смотрят на дохлого таракана. Пришить такого паршивого заносчивого сноба – просто удовольствие.
Дунаев вытянул из пачки сигарету, Ашуров поднес огонька.
– Теперь о сроках, – пыхнул дымом старик. – Обратно я вылетаю через два дня на третий. Шестьсот тридцать вторым рейсом. Значит, все надо закруглить максимум к завтрашнему вечеру. Чтобы у меня еще день остался в запасе. Времени мало.
– Я управлюсь, – ответил Ашуров.
Но один вопрос остается: почему Абдурахим решил применить эту крайнюю меру? Существует единственный ответ. Абдурахим ждал груз, но тот не прибыл к месту назначения вовремя. Абдурахим не любит ждать. Сам врать любит и умеет, но не терпит чужой лжи.
Если сделка представляется сомнительной, он откажется от нее, не раздумывая ни секунды. Вероятно, Абдурахим нашел других партнеров. Возможно, более выгодные условия реализации дури. А на Гецмане поставил жирный крест. Как бы то ни было, не дело Рахима, задумываться о таких вещах. Он бригадир исполнителей. И свое дело знает.
– Пора бы перекусить, – сказал Дунаев.
– Сделаем, – ответил Ашуров.
Дунаев не любил бывать в людных местах. Ашуров снял трубку, набрал телефон хорошего ресторана и заказал один обед на дом. Затем он попросил разрешения идти, встал и откланялся.
Ашуров не любил срочные задания. Но у каждого минуса, если покопаться, найдутся свои плюсы. Срочную работу можно выполнить грязно, то есть положить лишних людей. Тех, кто случайно подставится под пули, окажется рядом с мишенью. Можно пролить невинную кровь, никто потом не упрекнет исполнителя за эту грязь. Дело-то срочное.
* * *
Вторую половину рабочего дня Гецман томился от безделья в своем кабинете. Деловая встреча с Уманским, назначенная на час дня сорвалась. Точнее Уманский позвонил, спросил, нет ли известий. А когда услышал, что ни хороших, ни плохих новостей не поступало, задумался. Сказал, что плохо себя чувствует, приехать не сможет. Гецман, всегда доверявший собственной интуиции, насторожился. Уманский что-то темнит.
– Вот же говно какое, – сказал Гецман.
Он вскочил с кресла, долго мерил шагами комнату. После разговора с Уманским предчувствие неосознанной опасности вдруг набежало на душу и больше не уходило.
112 
