– Хорошо, – согласился Колчин.
Администратор раскрыл паспорт, спрятал купюру в карман, быстро заполнил графу в журнале регистраций. Он придвинул журнал новому постояльцу, чтобы тот расписался.
– Есть номера на всех трех этажах, – сказал молодой человек. – Окнами на улицу или на двор. Номера все одинаковые. За три дня с вас сорок пять зеленых.
– Возьму на втором этаже, – сказал Колчин и выложил на стойку пятьдесят долларов. – Сдачи не надо.
Зазвонил телефон, администратор сорвал трубку.
– Да… Нет… Пошел ты в задницу со своими шлюхами. У меня перерыв.
Он бросил трубку, посмотрел на Колчина.
– Извините.
– Ничего, – ответил Колчин.
– Меня зовут Эрик, – администратор расплылся в улыбке, положил перед щедрым гостем ключ с железной биркой и номером двести, выбитом на ней. – Можете обращаться ко мне в любое время дня и ночи. Ну, если понадобится выпивка, чистенька девочка или еще что-нибудь. Всегда к вашим услугам.
– Спасибо, Эрик. Но есть небольшая проблема. Дело в том, я торгую коврами. В моем фургоне пара дорогих импортных ковров для постоянных клиентов. Я не рискну оставить эти вещи в машине на ночь. Это ничего, если они полежат в моем номере? Возможно, уже сегодня я их вывезу. Товар оплачен, я жду звонка от покупателей.
Колчин вытащил из кармана и показал Эрику трубку мобильного телефона. Администратор, чье сердце Колчин завоевал без боя, расплылся в улыбке.
– Пожалуйста, пусть лежат хоть неделю. Это же ваш номер. Могу помочь перетащить ковры.
– Не стоит, – покачал головой Колчин. – Со мной рабочий.
Он повернулся, вышел на улицу. Алеш выпрыгнул из кабины, открыл дверь грузового отсека. Вытащили скатанные ковры, на плечах внесли их в гостиницу, по лестнице подняли на второй этаж. Колчин отпер ключом дверь двухсотого номера, ковры бросили посередине комнаты, сели в кресла и отдышались. Алеш обхватил голову руками: – Все плохо кончится. Я это чувствую. Предчувствия меня никогда не обманывают.
– Перестаньте ныть, – поморщился Колчин. – Вы не ребенок.
Если бы Бареша можно было расчленить на небольшие куски, распихать фрагменты тела по чемоданам, вынести эти чемоданы из гостиницы. А затем собрать человека заново и оживить… Да, в этом случае задача Колчина упростилась бы до предела. И, что самое главное, не нужно было выслушивать нытье этого зануды аптекаря. Но Бареш не разбирается на запасные части, словно целлулоидовая кукла.
– Господи, зачем вы снова появились в моей жизни? От вас одни несчастья. Вся моя жизнь…
– Заткнись, я сказал, – огрызнулся Колчин.
Через пять минут в дверь постучала Эмма, в присутствии жены Алеш ни на что не жаловался и не ныл.
После позднего завтрака, закончившегося в два часа дня, Бареш и Яна Стеглик не сразу вернулись в номер. Бареш захватил с собой в закусочную неприметную кожаную сумочку, в которой лежали сто тысяч долларов старыми купюрами. Деньги вчера вечером, после дела, собственноручно отсчитал пан Петер.
О том, чтобы взять с собой в Мадрид всю выручку, и речи быть не могло. Это чистое безумие тащить через государственную границу, через таможенные посты огромную сумму грязным налом. В пражском аэропорту на паспортном контроле Бареша могут обыскать. Это у них называется личный досмотр. Но если этого не случится, еще не известно, какие неожиданные сюрпризы ждут его в Испании. Бареш поступил так, как поступил на его месте любой здравомыслящий человек, не пропивший собственный мозги. Когда завтрак подошел к концу, он велел Яне Стеглик отправляться в гостиницу и ждать его возвращения.
Сам поймал такси, поехал в центр города, в солидный «Прагобанк», где последние полтора года арендовал индивидуальную ячейку. Бареш оставил в банке девяносто тысяч долларов, оставшуюся сумму просто положил в карман. Когда Бареш возвращался обратной дорогой, он то и дело оглядывался назад, показалось, что за его такси увязалась зеленая «Шкода». Бареш не успел серьезно забеспокоиться, «Шкода» исчезла в лабиринте улиц так же внезапно, как появилась.
Слегка взволнованный он вернулся в гостиницу в три десять и заявил, что теперь до завтрашнего вечера они с Яной больше не выйдут из номера.
Поначалу все шло хорошо, Бареш затащил свою даму в постель с жестким матрасом, продавленным посередине. И неплохо, даже весело провел следующие десять минут. Когда сеанс любви подошел к концу, снова навалились скука и душевное беспокойство. Бареш успокаивал себя тем, что нервничать нет смысла: в этой богом забытой гостинице его не найдет никто, ни друзья, ни враги. Но беспокойство почему-то не проходило.