Особенно,... 
40 
Высокая дама с моложавым лицом и стройной фигурой, со смуглой холеной кожей и красивой прической, в которой не было ни одного седого волоса. Впрочем, волосы ее могли быть и крашеными.
Сестра Аглая поклонилась хозяйке дома и передала привет и поздравление со светлым праздником от настоятельницы Владычного монастыря, матери Евстолии.
– Мы все скорбим о кончине князя Романа и княгини Елены, молимся об их душах. И молимся о здоровье князя Всеволода.
Коробова улыбалась радушно, сочувственно кивала головой, но темные, пронзительные ее глаза оставались холодно-спокойными. Сказала:
– Вы, наверное, слыхали о несчастном случае в имении. Из-за этого у нас сейчас много хлопот.
– Мать-игуменья Евстолия передала праздничные дары князю Всеволоду. Я бы хотела увидеть мальчика.
Хозяйка кивнула своей горничной, скромно стоящей у входа, и та выскользнула за дверь. Коробова поняла подоплеку слов этой монашки: дары только для князя! Явный намек на обиду монастырского начальства. Вот уже настырные попрошайки! Берестовы не жалели им денег, разбаловали.
В этот миг в гостиную вбежал Всеволод.
– Госпожа монахиня! – воскликнул радостно. – Теперь вы ко мне пришли!
– Вы знакомы? – приторно-ласково удивилась Коробова. – Каким образом?
– А мы виделись на могиле моей сестрички, – ответил мальчик.
А вошедшая следом гувернантка добавила:
– Тогда, мадам, когда бедный Степан возил нас, с вашего позволения, на монастырский погост.
И девушка приветливо склонила голову, здороваясь с сестрой Аглаей. А та добавила:
– Я, по поручению сестер монастыря, ухаживаю за могилой усопшего младенца…
Пока монашка доставала свои дары, Тамила Борисовна с удивлением думала, что и вправду позабыла о могиле на монастырском кладбище. Этого нельзя делать, может возникнуть подозрение в пренебрежении, корысти. Совершенно ни к чему! Нужно восстановить добрые отношения с монастырем, сделать пожертвование… хотя бы раз. А там видно будет…
А мальчишка тем временем шумно восторгался яблоками и грушами, словно никогда не видел сластей получше! Икону, которой монашка благословила его, долго рассматривал. Сказал печально:
– Святая Дева Мария похожа на мою маму. На младенца Иисуса смотрит так ласково, как мама всегда смотрела на меня… Мы всегда ходили в православный храм, и в Париже, и в Женеве.
Коробова подошла, улыбаясь, погладила его по голове.
– Мы тоже скоро съездим в монастырь. Когда удобнее это сделать?
Сестра Аглая ответила:
– Мать-настоятельница будет рада видеть вас на праздничной литургии в честь Рождества Пресвятой Богородицы.
– Мы обязательно приедем.
Она многозначительно улыбнулась. А потом сказала гувернантке:
– Мадемуазель Элен, будте добры, проводите сестру на кухню. Пусть нашу гостью хорошенько покормят. А в обратный путь мы дадим вам дрожки с кучером.
– Мы, сестры Владычного монастыря, ходоки по родной земле, – ответила с легким поклоном Аглая. – Дорога приятная и не долгая. Я, подкрепившись, с Божьей помощью пойду своим ходом…
Она, прощаясь, нагнулась и прикоснулась губами к волосам мальчика. Он умчался угощать фруктами и сладкими крендельками своего друга Сашу. А девушка повела сестру Аглаю в другое крыло дома, к кухне. Когда они проходили анфиладой пустующих комнат, женщина, одетая в черное одеяние монашки, тронула Алену за плечо.
– Не торопись, милая. Я не голодна, – сказала она. – Хочу поговорить с тобой немного. Давай присядем.
И указала на кожаный диванчик в затемненном, дальнем от окна углу комнаты.
Девушка молча прошла и села следом за ней.
«Какая молоденькая! – подумала Аглая. – И какое прекрасное лицо: строгое и нежное. Дай Бог, чтобы она поняла мою тревогу».
– Мне еще там, на кладбище, показалось, что ты не только приглядываешь за маленьким князем. Но и искренне любишь сироту. Не почудилось ли?
– Я люблю его, – просто ответила девушка.
Женщина чутко оглянулась: ей показалось, что портьера на сквозном проходе дрогнула.
– Хозяйка твоя не заглянет сюда? – спросила, еще более понижая голос.
Гувернантка легонько улыбнулась.
– Нет, это нежилая часть дома, она сюда не ходит. Не нравится ей.
– Что ж… – Сестра Аглая вздохнула, собираясь с духом. Как просто было бы сказать этой девушке: «Коробовы – враги князя. Они готовы извести его. Не спускай с мальчика глаз!» Но девушка вряд ли так сразу поверит, решит, что это оговор. Ведь не объяснишь же… Можно только намекнуть… – У вас здесь погиб человек. И я боюсь: хорошо ли за мальчиком приглядывают? Боюсь я за него. Не случалось ли уже с князем чего необычного? Плохого?
40 
