Особенно,... 
120 
Сергей и его старший сын переглянулись.
– Отберем, – сказал Артём уверенно. – Я через те земли ездил. Лехиты там некрепко сидят. Да и не до того Мешко. У него на других рубежах трудности. Если договориться с чехами, чтобы разом ударить, – отобьем все червенские города. До самого Кракова.
– Если Владимир не помешает, – хмуро произнес Сергей.
– Да, – Артём тоже помрачнел.
Несмотря на былую дружбу с Владимиром, ничего хорошего для себя отец и сыновья не ждали. До Киева уже дошли слухи, что новгородский князь очень сильно обижает христиан. А жрецы его что ни день людей на капищах «жрут» – режут. Хватают тех, на кого падет жребий, и губят. А жребий падает, ясное дело, на христиан да на тех, кто против Владимира говорит.
– Ничего, – Сергей сжал тяжелые кулаки. – Отобьемся. Чай, у нас на юге людей вдесятеро больше, чем у северян. Даже если наемников посчитать. Одна у нас слабость – Ярополк… А теперь, сынки, поехали к печенегам.
* * *
Выехали ночью, а в стан орды прибыли утром. Сергей с сыновьями. С ними – три полусотни гридней из личной дружины Сергея. Немного. Но ведь ехали не биться. Дружеский визит по приглашению хана Илдэя. Илдэй – союзник, так что опасаться причин не было. Тем более что с печенегами-цапон Сергей знался давно. Воевали вместе чаще, чем друг с другом, и кочевать им разрешалось у самых границ Киева. Кочевать и бить прочих разбойников. Таких же степняков. Разумеется, копченые есть копченые. Одними разбойниками не ограничивались. Хватали всё, до чего могли дотянуться загребущими ручонками. Но не увлекались. Знали: если зарвутся, то ручонки эти им отрубят по самую шею.
О том, что союзные цапон надыбали что-то интересное, сначала узнал Варяжко. Он и проинформировал Сергея.
Сам Варяжко тоже был тут. Прискакал днем ранее и многое уже успел выяснить. Однако окончательный вердикт должен был вынести Славка.
Пленника подняли и поставили на ноги. Копченые уже основательно с ним поработали, так что выглядел пленник неважно, но стоять – мог. Голый, трясущийся, с черными пятнами ожогов и красными – срезанной кожи, но – стоял, не падал. Сергей опытным взглядом определил: серьезных повреждений нет. Мучить печенеги умели и любили. Всегда растягивали удовольствие. То, что в данном случае предметом обработки был их сородич, копченых ничуть не смущало. Главное – не цапон. Чужой степняк. Вернее – не степняк. Ромей.
– Он, точно он, – уверенно заявил Славка.
Ромей его тоже узнал.
– А-а-а… – прохрипел он разбитым ртом. – Сын воеводы. Как тебе мое золото, пригодилось?
– Какое золото? – мгновенно оживился Илдэй.
– Не твое! – отрезал Сергей. И поинтересовался у пленника: – Жить-то хочешь?
– Хочу умереть, – ответил тот. – Только быстро.
– Дохлым ты мне ни к чему, – усмехнулся Сергей. – А вот живым можешь и пригодиться.
Вот он, долгожданный компромат на боярина Блуда! Шпион Византии, который привез Блуду золото.
– Я его покупаю, – Сергей повернулся к Илдею: – Две номисмы.
– Десять, – внес встречное предложение хан. – И ты расскажешь мне, о каком золоте говорил этот ублюдок.
– Золото это мой сын добыл железом, – Сергей одарил печенега грозным взглядом. – Три номисмы.
– Четыре!
– Договорились.
За такую добычу Сергей готов был заплатить не то что четыре золотых – все десять. К счастью, хан об этом не знал.
– Этого – подлечить и стеречь, – распорядился Сергей. – Хорошо стеречь. Он хитер, как лисица. Поедем вечером, когда жара спадет. Артём, выдай нашему другу Илдэю деньги. До вечера мы будем твоими гостями, друг мой Илдэй-хан.
Это был не вопрос. Распоряжение.
И Илдэй-хан, вождь двух тысяч сабель, угодливо склонил голову.
– Все мое – твое, – проскрипел он с улыбочкой. – Друг мой большой хан Серегей. Твоя дружба – великая ценность.
Тут он не ошибался. Дружба, вернее, благорасположение знатных киевских воевод стоили дорого. Что, впрочем, не помешало Илдэю выторговать пару номисм.
* * *
– Вот, княже, мой свидетель! – воевода Артём сделал знак, и Славка вытолкнул вперед плененного ромея.
– Это кто? – недовольно спросил Ярополк.
– Его зовут Евпатий.
– Евпатий? – Ярополк поглядел на пленника и улыбнулся. Решил, что шутка такая. Назвать печенега Евпатием – это весело.
Но ни Артём, ни его брат, ни отец, боярин Серегей, не улыбались.
– Мы купили его у печенегов, – сказал Артём. – Мой отец пообещал ему жизнь и убежище, если он расскажет правду.
120 
