Глава 11

Николь ждала в домике, пока Алекс оседлает лошадей.

Она была бледна, в лице ни кровинки, руки дрожали, но плакать перестала.

Все, что они пережили с Алексом на своем ложе из одеял у камина, навсегда закончено. Воспоминание об этом останется запертым в ее сердце до тех пор, пока она не сможет воскрешать его без слез. Она законтрактованная служанка, а по сути дела, рабыня. Хотя ему и удалось соблазнить ее своей притворной заботой, дорогими нарядами и светским обхождением, она напрасно поверила, будто Александр дю Вильер, герцог де Бризон, может ее полюбить.

Что сказал бы ее отец, узнай он обо всем случившемся?

Скорее всего он был бы разочарован в ней. Но представив себе его реакцию, она подумала о наивности и простодушии отца. Да, его могли одурачить так же легко, как и ее, яблоко от яблони…

«Ты же носишь имя Сен-Клеров, — сказал бы он. — Тебе есть чем гордиться».

«О, папа, ты наделил меня такой гордыней! Это тяжелое бремя. Чересчур тяжелое». — Она отнюдь не была уверена, что сможет долго его нести.

Они возвратились домой в полном молчании. Ники была рада, что у нее есть время, чтобы запрятать как можно глубже свои чувства. Ведь она уже не раз это делала. Училась владеть собой, молча сносить все удары судьбы.

В дверях их встретила бабушка.

— Слава Богу, оба живы и невредимы.

— Гроза была ужасная, — сказала Ники, силясь улыбнуться. Улыбка была как бы приклеена к ее лицу и все же могла сойти за искреннюю. — Мне повезло: Александр вовремя пришел на помощь.

Алекс промолчал.

Ники спешилась, прежде чем Алекс успел предложить ей свою руку. Она не хотела, чтобы он дотрагивался до нее, потому что боялась потерять самообладание.

— Вы оба выглядите усталыми, — сказала Рашель, беря Николь под руку. — Вам нужно хорошенько отдохнуть и поесть.

— Я должен позаботиться о лошадях, — сказал Алекс.

Даже не взглянув на Николь, о» взял поводья и повел лошадей к конюшне.

Войдя в дом, Ники пожаловалась на головную боль. И это не было ложью.

— Мне надо немножко отдохнуть, — сказала она.

— Я велю приготовить тебе ванну. — Рашель участливо взглянула на нее. — Я уверена, что ты почувствуешь себя лучше, если поспишь.

Ники кивнула. Наверху Даниэль помогла ей раздеться и ушла. Только тогда она заметила на своем теле легкие кровоподтеки — следы поцелуев и страсти Алекса, эти маленькие клейма, которые невозможно стереть. Во всяком случае, в самые ближайшие дни.

Она резко рассмеялась. Алекс заклеймил не только ее тело, но и сердце, и едва ли не прочнее, чем если бы сделал это раскаленным железом.

Приняв ванну, она легла и тут же уснула долгим беспокойным сном. Она не спустилась к ужину, и бабушка проявила полное понимание: ведь Ники пришлось пережить такую ужасную бурю.

Так оно и было. Она испытывала бурю чувств, страстей, в ней бушевала любовь к человеку, для которого она ничего не значила.

К утру Ники почувствовала себя лучше. Но как только она открыла резную дверь платяного шкафа, ей тут же стало хуже.

До сих пор она принимала даримые ей платья как свидетельства доброго к ней отношения, знаки дружбы, издавна существовавшей между их семьями.

Когда она оглядела свой гардероб, ее вдруг обожгла мысль:

«Да ведь я же куплена. Как и Лизетт».

Она почувствовала во рту горечь: неужели он замышлял это с самого начала? Просто задарить ее элегантными платьями, усыпить ее бдительность ласковыми словами, и все только для того, чтобы заманить к себе в постель? Но ведь ее не .соблазнишь тряпками и льстивыми словами. Она не Лизетт, и чем скорее Алекс это поймет, тем лучше!

Выбрав самое скромное муслиновое платье, Ники спустилась вниз, надеясь найти Алекса. Она хотела раз и навсегда покончить с этим. Она собиралась сказать, что вчерашнее никогда не повторится. Но больше всего она жаждала знать, как он поступит с ней, когда узнает, что отныне она не намерена покоряться его воле.

В вестибюле Фредерик сказал ей, что Алекс уже уехал.

Этого, впрочем, и следовало ожидать. Тяжело вздохнув, она направилась в столовую и тут же наткнулась на Клариссу.

— Доброе утро, — сказала Ники, невольно расправляя плечи и поднимая подбородок.

— Как себя чувствуете? — спросила Кларисса. — Лучше?

— Гораздо лучше, спасибо.

Ники внимательно присмотрелась к Клариссе, ища каких-либо признаков осведомленности и осуждения, но ей так и не удалось ничего заметить.

  56