Неужели кто-то из слуг посмел воспользоваться для амурных свиданий хозяйскими апартаментами? В гневе Доминик отодвинул засов и резко распахнул дверь. У него перехватило дыхание, когда он увидел Кэтрин, сидящую за позолоченным трюмо в тонкой ночной рубашке, с распущенными огненными волосами.
— Какого дьявола ты тут делаешь? — спросил Доминик свистящим шепотом, облизнув сухие губы.
— Я еще не привыкла к дому и уснуть не могу, — улыбнулась Кэтрин. — Вот только что подходила к окну подышать ночным воздухом.
Доминик бросил взгляд в сторону двери на балкон. Из сада тянуло прохладой, и занавески чуть колыхались.
— Это не твоя комната, — только и сказал Доминик.
— Разве? — удивленно проговорила Кэтрин. — Я считала, что это комната маркизы, не так ли?
— Да, но…
— А я маркиза, не так ли?
— Да, но…
— Может быть, и на сей счет у вас с дядей есть какая-то договоренность?
— Ты прекрасно знаешь, что это не так, — раздраженно заметил Доминик.
— Значит, эта комната должна быть моей. Вернее, будет моей, когда я уберу эти жуткие тяжелые портьеры и повешу что-нибудь повеселее. Ты ведь не будешь против?
— Да. То есть я хотел сказать нет. Я не против. Делай с этим гнусным домом все, что тебе заблагорассудится. Но я против того, чтобы ты здесь находилась, да еще одетая вот так.
Кэтрин пожала плечами, всем своим видом показывая, что не находит в своем наряде ничего оскорбительного для его глаз, и потянулась за шелковым зеленым пеньюаром. Медленно поднявшись, она накинула его поверх сорочки. Приподняла волосы и опустила их. Медные пряди, подсвеченные огнем из очага, заиграли золотом.
Доминик застонал. Свет падал сзади, и тело ее просвечивалось сквозь одежду. Как мог он забыть, насколько тонка ее талия, насколько красив плавный изгиб бедер, насколько хороши точеные ножки.
— Прости, если оскорбила твои чувства, — язвительно заметила она. — В следующий раз, как только в дверь постучат, обещаю немедленно одеться.
Одетая или раздетая, все равно: одного взгляда на нее было достаточно, чтобы желание стало просто невыносимым. Плоть его под халатом восстала, сердце заколотилось, комната внезапно показалась слишком душной и жаркой. Он едва сдерживался, чтобы не броситься к ней и не взять се прямо здесь, на полу.
— Вы не можете здесь оставаться, — назло себе заявил Доминик хриплым голосом.
— Почему?
— Ты прекрасно понимаешь почему. Или ты забыла, как я вел себя в таборе?
Кэтрин зарделась, отчего стала еще привлекательнее.
— Вы не посмеете выставить меня из моей собственной комнаты, маркиз. Представляете, что подумают слуги?
Черт побери, она права. Он должен был бы догадаться.
— Хорошо, можешь остаться. Но дверь запирай.
Доминик повернулся и услышал голос Кэтрин:
— Вы можете запереть свою, если вам так хочется.
Доминик гневно просипел:
— Ах ты, маленькая ведьма, так ты издеваешься надо мной!
— У женщины тоже есть… желания, мой господин, те же, что и у мужчины. Именно вы, милорд, меня научили этой истине.
— Проклятие!
Чертовка испытывает на нем те же приемы, что использовал он, чтобы уложить ее в постель. Скривив губы, он прошипел:
— Этого не будет, Кэтрин. Через неделю я уезжаю в Лондон. Надеюсь, к тому времени вы придумаете, как занять себя в мое отсутствие.
— Это, вероятно, джентльменское предложение? — язвительно поинтересовалась Кэтрин.
Будь неладна эта девка! В два прыжка Доминик оказался около нее, схватил за руку и притянул к себе.
— Ты моя жена, говорят тебе! Или ты будешь вести себя, как подобает порядочной женщине, или поплатишься, клянусь Богом!
Кэтрин вырвалась.
— Вы можете рассчитывать на мою верность, милорд, — с того самого момента, как вы начнете вести себя как мой муж.
Кэтрин метнулась к балконной двери.
Доминик крепко выругался и ушел к себе, хлопнув дверью.
Девка точно была в сговоре с дьяволом, он готов был в том поклясться. С дьяволом или его отцом, что одно и то же.
Следующие три дня Кэтрин была тише воды, ниже травы. Пусть Доминик остынет. Да и ей надо успокоиться. Кэтрин совсем не хотелось злиться, но его упрямство довело ее до точки. Ничего себе, заявление! Пока он будет развлекаться в Лондоне, один Бог знает как и с кем, она, По его мнению, должна скромно сидеть и ждать его возвращения в деревне. Ну так вот, пусть не тешит себя надеждами, этого он от нее не дождется!
И все же то, что он решил уехать, говорило в ее пользу. Значит, она поступает правильно. Возможно, искушение сильнее, чем он хотел бы признать.