Глава 16

Зная Элизу, как знал он, Кит ожидал, что она будет немного нервничать. И когда наступило и прошло долгожданное время ее прихода, а она не появилась, он было засомневался, не передумала ли она встречаться с ним, решив оставаться в своей комнате.

Он до конца не осознавал, как был разочарован ее отсутствием, пока она не появилась перед ним, своей цветущей красотой лишая его дыхания, зажигая чувственный голод, который забурлил в его крови.

Как, скажите на милость, он мог когда-то находить ее заурядной?

Протянув руку, он улыбнулся, возликовав, когда она вложила в нее свою ладошку. После обмена короткими приветствиями он повел ее к тому месту, которое приготовил для них. Желая, чтобы она расслабилась и чувствовала себя удобно, он разостлал прямо на ковре одеяло и бросил на него несколько подушек.

– Бог ты мой, – воскликнула она, увидев это, – ты хочешь, чтобы мы сидели на полу?

Уголки его губ приподнялись в улыбке.

– В общих чертах, да. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя раскованно.

– Это выглядит вполне удобно. Я просто никогда не сидела на полу.

– Даже когда была маленькая? Она задумчиво сдвинула брови:

– Может, когда была еще совсем маленькая, до того, как умерли родители. А в тетином доме я совершенно определенно не сидела ни на чем, кроме мебели.

– Значит, пора расширять горизонты, ведь именно для этого мы сегодня здесь, не так ли? Учиться и экспериментировать.

Ее ресницы опустились, голос сделался тихим и грудным.

– Да.

Он поднес ее руку к губам и прижался к ней еще одним теплым поцелуем.

– Помни, никакой робости. Расслабься. Ведь я же тебя не укушу. Ну разве что чуть-чуть.

Ее глаза расширились, и она вскинула их, чтобы убедиться, что он ее дразнит. А потом рассмеялась:

– Надеюсь, это будет не больно.

– Ты не почувствуешь ничего, кроме наслаждения, обещаю.

Усадив ее на одеяло, он подложил ей под спину пару подушек и попросил закрыть глаза. Когда она открыла их вновь, перед ней был большой серебряный поднос, на котором стояли бутылка вина, бокалы и блюдо с разнообразными фруктами и конфетами.

Она снова рассмеялась:

– Уж про что, про что, а про еду ты, Кит, никогда не забудешь.

Он серьезно взглянул на нее:

– Еда – одно из главных в жизни удовольствий. Отличная еда возбуждает все органы чувств: зрение, вкус, осязание, обоняние, – он помолчал и вытащил пробку из бутылки, – даже слух. В сочетании с любовным действом пища может создавать воистину божественные ощущения.

Наклонив бутылку, он плеснул понемногу сладкого белого сотерна в каждый бокал и подал один ей. Наслаждаясь ее реакцией, он наблюдал, как она наклонилась, чтобы вдохнуть тонкий цветочный букет вина, но не дал сделать глоток.

– Подожди, – сказал он.

Не отпуская ее взгляда, он обмакнул палец в своем бокале и искусным прикосновением смазал вином ее губы.

Элиза заметно затрепетала, ее рот блестел и чуть подрагивал. Наклонившись вперед, он на мгновение замер, затем скользнул кончиком языка по ее нижней губе, ловя ее вкус и аромат.

– Восхитительно, – пробормотал он, отклоняясь назад. – Теперь твоя очередь.

Она заморгала, глаза потемнели и стали серебристыми. Рука, держащая бокал, дрогнула, но вино не расплескалось, и она медленно опустила палец в свой бокал.

Желание росло, поднималось в нем, пока он с лихорадочным нетерпением ждал ее прикосновения. Он затаил дыхание и не дышал, пока она не дотронулась до него в неумелой, невинно-соблазнительной ласке. Капля вина приятной прохладой растеклась по его теплой сухой коже. Не задумываясь, он поймал кончик пальца губами и втянул в рот всю фалангу, посасывая ее так, словно она была сладкой, как мятный леденец.

Он чуть не застонал, чувствуя, как все тело наполняется мучительно-сладостным томлением.

Элиза, похоже, ощущала то же самое, в ее потрясенном взгляде отразился отблеск желания. Прошла долгая, томительная минута, прежде чем он выпустил ее палец изо рта.

Она изумленно воззрилась на него, явно ошеломленная тем, что такое простое действие имеет силу пробуждать такой глубокий физический отклик.

– В той книжке такого не делают. Он вскинул бровь и улыбнулся:

– Книги такого типа имеют тенденцию сосредоточиваться на технике, выпуская из виду тонкости и нюансы настроения, и хотя такого рода литература имеет свою пользу, искусство любви – это нечто гораздо большее, чем сам фундаментальный акт.

  79