Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
127 
Повесив трубку, он повернулся к Воронину, пошарил в карманах куртки в поисках сигарет, но вспомнил, что оставил их в машине. Воронин, догадавшись, что ищет Егоров, протянул ему зажигалку и сигареты.
– Поехали от греха подальше, – сказал Воронин.
– Гражданский долго мы выполнили, – Егоров глубоко затянулся табачным дымом. – Милиция пусть ищет убийцу.
– Отвезете меня домой?
– Придется.
Егоров занял водительское место и сильно хлопнул дверцей. Воронин сел рядом, потянулся к бардачку и вытащил початую бутылку водки.
– Я выпью? – не дождавшись ответа, он открутил пробку, поднес горлышко к губам и, сделав пару больших глотков, сморщился всем лицом.
– И мне дай, – Егоров протянул руку к бутылке. Он запрокинул голову и пустил в бутылку несколько воздушных пузырей. – А теперь поехали, – он повернул ключ в замке зажигания.
Глава 25
Стажер межрайонной прокуратуры Юра Ливанский заканчивал читать протокол допроса потерпевшей, когда в кабинет вошел и, коротко поздоровавшись, уселся за своим столом старший следователь Геннадий Иванович Владыкин. Стажер, взявший за правило без крайней нужды не приставать к начальству с вопросами, снова уткнулся в протокол.
«Я дала своему гостю посмотреть цветные открытки и порнографический журнал, – читал Ливанский. Сказала, что скоро вернусь, только приму душ. Мужчина сразу же отложил открытки и журнал в сторону, сказал, что не хочет это смотреть. Я удивилась, сказала, что все мужчины любят смотреть это».
Вопрос: «Чем в момент вашего разговора занимался подозреваемый?» Ответ: «Он сидел на кровати, опустив руки вниз, смотрел куда-то вперед себя. Он так сидел пару минут. А потом снова повторил, что не хочет смотреть журнал.Он сказал, что его интересует совсем другое. Он выглядел бледным, каким-то больным. Я поняла: что-то не так, я забеспокоилась. Я увидела, что он вынул из брючного кармана и стал вертеть в руках что-то похожее на опасную бритву. Он сказал, что в ванную ходить не надо. Сказал, чтобы я подошла ближе к нему. А я просто оцепенела от страха и продолжала стоять посередине комнаты. Теперь, когда я выписалась из больницы, мне нужно только шесть или семь успокоительных таблеток в день и снотворное на ночь. Я чувствую себя лучше. Гораздо лучше».
– Ты чем сейчас занят? – казалось, голос Владыкина доносился откуда-то издалека. – Читаешь материалы по этой порезанной проститутке? Богомолов дал?
– Читаю, – Ливанский перевернул страницу протокола. – Но она не дает описание преступника. Все забыла со страху.
– Хватит ерундой заниматься, – махнул рукой Владыкин. – Все эти проститутки порезанные не наш профиль, не следственного отдела прокуратуры. Мы мелочами не должны заниматься, пора бы это уже всем понять. Так нет, принимаем к производству дела о тяжких телесных. И сами же тонем в этом болоте. Папку отдай обратно Богомолову. А я тебе чтение поинтереснее приготовил. Кстати, стажером ты который месяц работаешь?
– Пятый заканчивается, – Ливанский закрыл папку с делом, положил её на угол письменного стола. – Послезавтра будет ровно пять месяцев.
– Значит, заканчивается время твоего стажерства, – Владыкин вытянул ноги под столом. – Еще месяц – и тю-тю. Заберут тебя из нашего отдела, поставят тебя на должность. А что? Пора. Юрфак ты закончи, квалификацию под моим чутким руководством повысил. Пора и в самостоятельное плавание.
– А что мне светит, ну, какая должность?
– Следователь милиции, возможно, прокурор-криминалист. Не знаю, Юра, честно не знаю. Начальство решит.
– Я бы хотел остаться здесь, в прокуратуре следователем, – сказал Ливанский. – Но мое желание вряд ли учтут. Вы бы словечко замолвили.
– Я напишу хороший отзыв о твоей работе, – Владыкин придвинул ноги ближе к горячей батарее. – И на словах добавлю. Вакантная должность у нас есть. Я не против, если ты останешься в следственном отделе. Только и мое желание вряд ли учтут.
– А вы не укажите в своем отзыве, что я во время осмотра места происшествия в обморок упал? А то скажут, нервы слабые, впечатлительный и вообще здоровье плохое. Я все-таки не для того учился, чтобы в бумажках ковыряться. Не укажите?
– Разумеется, не укажу, – усмехнулся Владыкин. – Я давно забыл об этом, а ты сам напоминаешь. Обморок – это ничего. Многие бывалые сотрудники милиции или прокуратуры падали в обмороки, когда видели вышибленные мозги или разделанный труп. Всякое бывает. Один профессор, медицинское светило, делал операцию нашему коллеге, которого обрезком трубы изувечили бандиты. Так этот профессор упал в обморок. Довел операцию до конца, снял резиновые перчатки, подошел к рукомойнику и упал в обморок. Я лезу к нему со своими вопросами, а он уже на полу лежит без чувств.
127 
