Последние отзывы

  36  

– Твои тайны теперь стали моими, а мои – твоими, – успокаивал ее герцог, – но историю ты доскажешь мне в следующий раз.

– Нет, сейчас! – почти сердито возразила Джиованна.

Герцог поцеловал ее в лоб и вновь опустился в кресло, не выпуская руки девушки. Тут ему в голову пришла идея.

– Ты такая худенькая, что в кресле хватит места для нас обоих. Если уж ты хочешь рассказывать дальше, давай я обниму тебя.

Он оказался прав – они удобно устроились в одном кресле, и там еще осталось немного свободного пространства. Удовлетворенно вздохнув, Джиованна опустила голову на плечо герцогу. Он улыбнулся:

– Вот, так будет гораздо проще и приятнее – мне очень нравится прижимать тебя к сердцу.

– Мне… мне тоже так нравится, – прошептала Джиованна.

Она посмотрела на него, и герцог захотел поцеловать прекрасную девушку, но понял, что тогда она не доскажет самое важное. Поэтому он попросил:

– Ну, теперь рассказывай дальше.

– Вскоре после того, как я поругалась с мачехой… я сказала ей, что наши подданные голодают, а она тратит больше, чем мы можем себе позволить… а потом мачеха показала мне, как она ненавидит меня. – Девушка вздрогнула. – Я буквально ощущала исходящую от нее ненависть.

– Так оно и было! – заметил герцог, вспомнив, чем все кончилось.

– Что бы я ни делала, что бы ни говорила – все было не так, – сказала Джиованна. – Наконец мачеха предложила папеньке отослать меня прочь.

– А он понял причину?

– Он сказал: «Твоя мачеха думает на некоторое время отправить тебя в пансион». Я испугалась только, что школу будет выбирать она.

– Поэтому ты поехала к бабушке.

– Она прислала мне письмо, в котором спрашивала, как я живу. Когда я показала письмо папеньке, он спросил:

«Почему бы тебе не съездить в Неаполь? Думаю, там тебе будет лучше».

– Ты удивилась?

– Сначала – да. Мне никогда и в голову не приходило, что я могу оставить Шотландию. Но потом я посмотрела на папеньку и убедилась, что он совсем плох. – Джиованна вздохнула. – Мы говорили с ним рано утром, пока мачеха не проснулась. Накануне он слишком много выпил, и я поняла, что, если мачеха узнает о том, как мы до сих пор любим друг друга, она принесет папеньке еще стакан своей отравы. Тогда он совсем опьянеет, и поговорить нам уже не удастся.

Джиованна помолчала, потом, всхлипывая, заговорила снова:

– Мне казалось, что матушка… стоит рядом со мной и говорит мне, что делать. Я попросила папеньку написать бабушке и сказать, что я поеду к ней.

– И он согласился?

– Он сказал, чтобы я ехала сразу же, безо всяких писем! Наверное, он видел, как я страдаю… и сам страдал от этой женщины, которая сводила его в могилу… но поделать он ничего не мог!

В голосе Джиованны звучало столько горечи, что герцог прижал ее к себе покрепче и коснулся губами нежной щеки.

– Как же тебе, должно быть, было тяжело!

– Наверное, я была не права… мне следовало остаться, – укоряла себя Джиованна. – Но я так переживала… ведь с маменькой мы жили гораздо счастливее… что мечтала уехать прочь.

– Я представляю. Тебе ведь было всего пятнадцать.

– Я была уже достаточно велика, чтобы осознать весь ужас происходившего… но не в силах была спасти папеньку.

Герцог понимал, что молоденькая неопытная девушка никак не могла противостоять такой коварной женщине, как мачеха Джиованны.

– Итак, ты уехала в Неаполь, – подсказал он.

– Полковник Далбет, папенькин кузен, послал свою дочь – очень приятную женщину лет тридцати пяти – сопровождать меня. Мы путешествовали не так роскошно, как сейчас, всего лишь вторым классом, но это было настоящее приключение!

– Твоя бабушка обрадовалась тебе?

– Очень… но я не хотела покидать папеньку надолго и надеялась вскоре вернуться.

– Думаешь, он позволил бы тебе?

– Я писала ему каждую неделю, а он ответил всего раз или два… А потом я сообщила, что хочу вернуться домой, но на письмо ответила мачеха.

– Догадываюсь, что именно она ответила! – заметил герцог.

– В письме ясно говорилось, что ни она, ни папенька не хотят видеть меня. Я должна была оставаться в Италии и бросить глупые мечты о возвращении в Шотландию.

– И что же потом?

– Бабушка уже наняла мне нескольких преподавателей, но когда поняла, что я останусь надолго, решила отдать меня в пансион при монастыре, где я могла бы встречаться с ровесницами и учиться у самых лучших учителей.

  36