Особенно,... 
71 
В другом доме, где витал запах казармы, хлорки и гуталина, Радченко втолкнули в коридор, приказали не оглядываться, смотреть только под ноги и следовать вперед. Потом поставили лицом к стене, обыскали с ног до головы и втолкнули в кабинет, единственное окошко которого, забранное решеткой, выходило на пустую улицу. Приказали сесть на привинченный к полу табурет.
– Вот хотел на тебя посмотреть. – Капитан задрал ноги на подоконник и, сложив газету вчетверо, стал отмахиваться от мух. – Я в милиции без малого тридцатник отбомбил. М-да, разные мне экземпляры попадались… Но таких, как ты, нечасто видел.
– Я думал, вы хоть расскажете, что произошло, – заговорил Дима. – На каком основании я задержан? Почему нахожусь здесь четвертые сутки без объяснений, без предъявления обвинения?
– Ты бы лучше спасибо сказал, что я живым тебя вытащил с той площади, – хмыкнул в усы Урузбеков. – Ну а что произошло в магазине, тебе лучше моего известно. Официальное обвинение предъявят в прокуратуре, но знать суть дела ты имеешь право. Из показаний, которые я снял с потерпевшего и свидетелей, выходит, что ты допустил развратные действия… да-да… в отношении несовершеннолетнего Акима Лапаева.
– Что?!
– Не перебивай. Поначалу ты хотел изнасиловать мальчишку прямо в помещении магазина, но вокруг были люди. Тогда ты купил ему кулек конфет и сказал, чтобы пацан поднимался наверх. А ты на машине подъедешь, покатаешь Акима… Короче, развратные действия, принуждение ребенка к половой близости – это статья серьезная.
Радченко на минуту потерял дар речи, заерзал на табурете. Сидя в камере, он перебрал много разных вариантов, но такой в голову даже не приходил.
– Ну, я понимаю, если бы ты бабу трахнул против ее воли, – продолжал Урузбеков. – Но это же ребенок… Такое с ним сделать… Господи, просто в голове не умещается. Ты что, больной? Сколько таких мальчишек ты за кулек конфет поимел?
– Слушайте, слово «адвокат» вам известно?
– Что-то не припомню, – усмехнулся Урузбеков. – В наших краях никто, кроме тебя, таких слов, ругательных, мерзких, не знает.
– А слово «совесть» когда-нибудь слышали?
– Не доводилось. – Капитан покосился на резиновую дубинку, лежавшую на столе. – Кстати, попридержи язык, если не хочешь выйти отсюда на карачках и с побитой физиономией. И еще вот… Взгляни. Попалось мне на глаза это занимательное чтиво. Тоже про тебя.
Он выложил на стол бумаги, что привез гонец из района: фотографии человека, отдаленно напоминавшего Радченко, листовку, где людей, опознавших преступника, просят обращаться в милицию, и описание злодеяний, совершенных в гостинице «Баскунчак». Дима дважды прочитал текст, задумался и перечитал снова.
– Что скажешь? – Урузбеков подкрутил ус.
– Помолчу. Целее буду.
– А ты малый не промах. Ну, ничего, когда на тебя прокурорские навалятся, запоешь как миленький. Ладно… У меня только один вопрос: это правда, что ты ветеринар? Или документ липовый?
– Нормальный документ, – ответил Радченко.
– Честно отвечай.
– Я честно.
– У тебя есть возможность доказать свою профессиональную пригодность.
Капитан посмотрел на часы и отметил про себя, что жить ветеринару только до завтрашнего вечера. Не так уж много времени впереди, но вполне хватит, чтобы осмотреть и, возможно, вылечить хворую лошадь.
– Заработаешь хороший обед. Миску плова с бараниной, свежую лепешку и компот из барбариса. Дело такое: у меня лошадь то ли заболела, то ли что… Вроде никаких признаков болезни нет, а перекупщик говорит – больное животное. Наверное, сволочь, хотел цену сбить. Сейчас цены на скот высокие, мяса мало. Ну, не хочется убыток терпеть. В кобыле живого веса больше тонны.
– Я по лошадям не самый большой спец. Занимаюсь крупным и мелким рогатым скотом. Бараны, овцы, коровы… Это мое, это пожалуйста. А лошади…
– Но посмотреть-то можно? Авось руки-ноги не отсохнут. И глаза не ослепнут.
– Можно, – вяло пожал плечами Радченко, давая понять, что вынужден подчиниться грубой силе. – Но никаких гарантий. Во-первых, не знаю, цел ли мой саквояж, во-вторых, лошадью заниматься – нужно время, в-третьих – нет помощника.
– Саквояж твой цел, а времени впереди – хоть отбавляй, – обрадовался капитан. – Завтра целый день у тебя будет. С утра до вечера. А помощником возьми парня, с которым в камере сидишь. Он конокрад и в лошадях разбирается.
71 
