Особенно,... 
118 
Водитель с неожиданным проворством и силой сграбастал Радченко за лацканы куртки и притянул к себе. Радченко попробовал оторвать руки его от куртки, но Мустафа вцепился намертво.
– Ты что надумал, адвокат? – прошептал он. – Кого хочешь убить?
– Мне не до разговоров. Отстань, дурак…
Мустафа отпустил куртку, но двумя руками захватил предплечье Радченко. Крутанул его с такой силой, что рукоятка пистолета выскользнула из ладони, как намыленная. Пистолет упал на асфальт, ловкий Мустафа задником ботинка загнал оружие под машину. Радченко коротко развернулся и съездил противника кулаком в ухо. Задрав ногу, пнул Мустафу в живот, открытой ладонью ударил по лицу. Охнув, водитель опустился на колени и застонал от боли. Но Радченко схватил его за шиворот и поставил на ноги.
– Не двигайся, – прохрипел он. – И заткнись. Иначе мы оба тут сдохнем. А теперь полезай под машину за пистолетом. Живо.
* * *
Утром Девяткин расположился в рабочем кресле и еще не успел развернуть свежую газету, как раздался звонок из приемной начальника следственного управления Богатырева. Через десять минут Девяткин, свежий и бодрый, предстал перед глазами начальника. По унылому виду полковника можно было определить, что хороших новостей нет.
– Дело Солода затребовал к себе следственный комитет при прокуратуре, – сказал Богатырев. – Нам предписано освободить задержанного. Следователи прокуратуры будут разбираться с Солодом сами, без нашей помощи. Ну, по своим каналам я получил информацию, что в течение этой недели дело Солода будет приостановлено. В связи с отсутствием состава преступления. Другими словами, Солод никого не убивал, а кремированная женщина – его законная жена. Я предвидел, что именно этим все и закончится.
– А как же доказательства, собранные следствием? – Девяткин положил на стол тяжелые кулаки и стал их разглядывать так внимательно, будто видел в первый и последний раз и хотел надолго запомнить. Его лицо почти не изменилось, только глаза потемнели и морщины на лбу стали глубже, чем прежде. – Как быть с работой, которую мы провели? Все псу под хвост?
– Это тебе по должности положено: собирать доказательства, чтобы изобличить преступника, – ответил Богатырев. – Ну, не получилось в этот раз… У Солода слишком высокие покровители, друзья и собутыльники. И ты это прекрасно знал, когда его задерживал. По моим данным, в прокуратуру звонили с самого верха. Звонили такие люди, которым нельзя отказать. Понял? Эти люди не просят, они отдают распоряжения.
– Ну, хорошо. – Девяткин продолжал смотреть не на начальника, а на свои кулаки. – А как же свидетели? Как же та молодая женщина Вера Панич, труп которой нашли в парке? Как же ее мать, которая думает, что на этом свете есть хоть капля справедливости? Она надеется на нас, ждет… Как я посмотрю в глаза этой женщине?
– А ты не смотри, – поморщился Богатырев. – И не надо, Юра, этого пафоса. Ты прекрасно знаешь, что в архив списывали еще и не такие дела. Дела о садистских убийствах, о бандитизме, об изнасилованиях несовершеннолетних, об истязаниях молодых женщин… Их не давали раскрутить, потому что там замешаны дети очень больших людей. Или любовники. Или любовницы… Каста неприкасаемых, для которых закон – это абстрактное понятие.
– Но это дело совершенно особое, – упрямо покачал головой Девяткин. – Его нельзя просто так спустить на тормозах. Нельзя списать в архив, где бумаги сожрут голодные мыши. Погибли наши коллеги. Вспомните милицейский наряд, расстрелянный людьми Солода. Вспомните капитана Сергея Сыча, который погиб, защищая свидетеля. Как быть с ними? С их детьми и женами? Я готов согласиться с тем, что для очень больших людей у нас написаны какие-то особые законы. Но я не могу сказать себе: прости и забудь. Потому что знаю: я не готов забыть. И не прощу.
– Я понимаю, что ты прав, – вздохнул Богатырев. – И здесь не о чем спорить. Все в этой истории ясно без лишних объяснений. Поэтому я не стану возражать, если ты прямо сейчас возьмешь отпуск на несколько дней. Позади тяжелое муторное следствие. Ты наверняка нуждаешься в отдыхе, покое. Ты ведь раньше рыбалкой увлекался? Так вот, возьми удочки, палатку – и отправляйся, скажем, на Онежское озеро. Красивейшее место, безлюдный край. Там тысячи небольших островов, где можно прожить хоть неделю, не встретив ни одного человека. Это ведь очень важно – побыть одному во время отпуска. Как ты думаешь?
118 
