Себастьян в отчаянии прикрыл глаза. Где же старик раздобыл целую бутылку бренди?
Голова у Себастьяна раскалывалась, но он изо всех сил старался припомнить все события прошедшего вечера. Вечерок был на редкость тоскливый. Он пытался развлечь викария беседой, но тот мог говорить лишь о выпивке. В комнату они поднялись одновременно. Потом Себастьян запер дверь изнутри, а ключ спрятал под подушку, придумав историю о ворах, которые вытаскивают ключи из замков. Викарий отнесся к истории с пониманием.
Себастьян бросился к подушке. Ключ был на месте. Так как же старый идиот раздобыл бренди?
И как теперь его разбудить? Этого пьяницу теперь и пушками не поднимешь. Ничего удивительного, что он всю ночь кашлял и ворочался да храпел. И понятно, почему натягивал на себя одеяло. Он накрывался им с головой, чтобы заглушить запах спиртного.
Черт бы его побрал, ругался про себя Себастьян, в отчаянии ходя по комнате.
Понадобится не меньше часа, чтобы его поднять, и еще несколько, чтобы привести в чувство. Сколько времени они потеряют! И, самое худшее, Корделия не сможет с ним заниматься, пока старик будет страдать от похмелья.
Вспомнив о Корделии, Себастьян замер. Она не простит ему этого! Он поклялся ей, что позаботится об ее отце! Но откуда ему было знать, что это доступно лишь волшебнику!
В ярости он бросился к кровати и изо всех сил стал трясти викария.
– Вставайте! – заорал он так громко, что поднялся бы и мертвец.
Викарий только повернулся на другой бок и пробормотал:
– Тише, Флоринда. Потом, потом…
В отчаянии Себастьян столкнул его с кровати, но викарий свернулся на холодном полу и продолжал спать.
Себастьян попытался его усадить, но викарий снова свалился на пол. Себастьян лишь покачал головой. Все бесполезно!
Без Корделии не обойтись. Она, должно быть, знает, как обращаться с отцом, который накачан бренди.
Некоторое время Себастьян колебался. Гордость его была уязвлена. Ему так и не удалось совладать с викарием. Вечером он так высокомерно объяснял Корделии, что она слишком снисходительна к своему отцу. Сам он с викарием не нянчился, и к чему это привело!
Он подошел к окну, выглянул на улицу и поморщился. Начинался снегопад. Надо скорее отправляться в путь, пока снег не слишком глубокий, иначе они потеряют еще день. Ничего не поделаешь, придется побороть гордость и идти за Корделией.
Он быстро оделся, проклиная судьбу, которая свела его с преподобным Шалстоуном. Надо же было Ричарду выделить именно сочинения, подписанные викарием, который никакого отношения к музыке не имел! Почему этот аноним не оказался обычным учителем музыки или юным учеником? С ними Себастьян наверняка справился бы.
Но справиться с пьяницей викарием ему никак не удавалось, а с его дочкой – тем более.
С его прекрасной, таинственной и непреодолимо притягательной дочкой…
– Черт подери! – выругался Себастьян, натягивая камзол.
Надо как можно скорее доставить их в Лондон, потому что чем дольше он будет рядом с Корделией Шалстоун, тем больше ему будет хотеться затащить ее в постель.
Злясь на себя за то, что не может с собой совладать, когда речь заходит о дочке викария, Себастьян вышел из комнаты и направился к комнате Кор-делии.
Он нетерпеливо постучал, полагая, что Пруденс и Корделия еще не встали, но несколько секунд спустя дверь приоткрылась, и он увидел кислую физиономию Пруденс.
– Что угодно вашей светлости?
– Мне надо поговорить с Кор… с мисс Шалстоун. Она уже оделась?
– Вам не следует…
– Что там такое? – раздался голос Корделии.
Пруденс захлопнула дверь, и он слышал, как они о чем-то переговариваются вполголоса. Потом дверь отворилась, и Пруденс с недовольной гримасой пустила его внутрь.
Корделия, совершенно одетая, сидела за туалетным столиком. Выглядела она благопристойно, только волосы еще не были убраны и она расчесывала их. При виде этого герцог почувствовал, что его словно огнем опалило.
Он смотрел не отрываясь, как она укладывала волосы в пучок, оставив несколько локонов по бокам.
– Что случилось, ваша светлость? – спросила она, глядя на него в зеркало. Взгляды их встретились, она покраснела, и он тотчас вспомнил, как целовал ее вечером.
Он с трудом поборол в себе желание провести рукой по ее шелковистым локонам. И, пытаясь сдержаться, заговорил довольно грубо:
– Не могу справиться с вашим проклятым отцом!