361 
Только он вздохнул с облегчением, придумав повод для новой отсрочки, как в дверях кабинета показалась Дебора. Она внимательно посмотрела на него и сказала:
— Ты сегодня какой-то странный. С Хелен ничего не случилось?
И Линли понял, что не сможет избежать этого разговора, как бы сильно ему ни хотелось этого. Он ответил:
— Нет, с Хелен ничего не случилось.
— Рада это слышать, — сказала Дебора. — Первые месяцы беременности тяжелы и сами по себе.
Он открыл рот, чтобы ответить, но не сумел найти слов. Наконец дар речи вернулся к нему.
— Значит, ты догадалась.
Она пожала плечами.
— Разве я могла не догадаться? После… сколько же их у меня было? Семь, восемь беременностей? Тут волей-неволей начнешь разбираться в симптомах. Мои беременности, правда, никогда далеко не заходили… то есть… ты понимаешь, о чем я. И тем не менее я на личном опыте знаю, что такое токсикоз.
Линли сглотнул. Дебора вернулась в кабинет. Он пошел за ней, нашел стакан виски, оставленный им на столе, и на мгновение укрылся в его глубинах. Когда он снова смог говорить, то выдавил:
— Мы знаем, как ты хочешь… И сколько вы пытались… Ты и Саймон…
— Томми, — решительно перебила его бормотание Дебора. — Я рада за вас. Ты ни в коем случае не должен думать, будто наша проблема, моя и Саймона, — нет, скорее, это моя проблема — может помешать мне испытывать радость за то, что у вас ее нет. Я знаю, что означает ребенок для вас обоих, и тот факт, что сама я не могу выносить… Что ж, это тяжело, да. Конечно, это тяжело. Но я не хочу, чтобы остальной мир ходил из-за этого цыпочках. И уж конечно, я никогда не пожелаю той же беды другим, лишь бы не быть одной такой несчастной.
Она опустилась на колени среди своих работ. Похоже, Дебора сказала все, что думала по этому поводу, но Линли на этом остановиться не мог, потому что истинную причину его тревог они еще не затронули. Он тоже прошел в кабинет и сел напротив Деборы в кожаное кресло, в котором любил сидеть Сент-Джеймс.
— Деб, — произнес он и, когда она подняла на него взгляд, сделал наконец решительный шаг: — Я хочу поговорить кое о чем.
Ее зеленые глаза потемнели.
— О чем?
— О Санта-Барбаре.
— О Санта-Барбаре?
— О том лете, когда тебе было восемнадцать лет, когда ты поехала туда учиться. О том времени, когда я прилетал, чтобы увидеться с тобой: в октябре, январе, мае и июле. Особенно об июле, когда мы с тобой ездили вдоль побережья в Орегон.
Дебора молчала, но ее лицо побледнело, так что он знал: она понимает, к чему он ведет. Даже продолжая говорить, он всей душой желал, чтобы что-то произошло и помешало бы ему закончить начатое, чтобы ему не пришлось признаваться ей в том, в чем ему едва хватало смелости признаться самому себе.
— Ты говорила, что все дело в машине, на которой мы тогда ехали, — тем не менее продолжал он. — Что ты не привыкла столько времени находиться в дороге. Или дело в непривычной еде, говорила ты. Или в непривычном климате. Когда мы были на улице, ты говорила, что тебе слишком жарко; когда мы находились в здании, ты говорила, что тебе слишком холодно, что ты не привыкла к кондиционерам и что эти американцы просто помешались на кондиционировании воздуха. Я принимал все твои объяснения, потому что хотел верить им. Но все это время… — Как же ему не хотелось говорить это! Он многое бы отдал, лишь бы его освободили от необходимости назвать все своими именами! Однако он заставил себя произнести вслух то, чего так долго избегал произносить даже мысленно: — Я знал.
Она опустила глаза, потянулась за целлофаном и ножницами, подтащила к себе одну из рам. Но не стала ничего делать.
— После той поездки я ждал, что ты скажешь мне. Я думал, что когда ты мне скажешь, то мы вместе решим, что будем делать дальше. Мы любим друг друга, значит, мы поженимся, вот что я говорил себе. Как только Деб расскажет, что беременна.
— Томми…
— Позволь мне закончить. Я откладывал этот разговор уже столько лет, что, начав, должен закончить.
— Томми, ты не можешь…
— Я всегда знал. Думаю, я знал это с той самой ночи, когда это случилось. С той ночи в Монтесито.
Она промолчала.
— Дебора, пожалуйста, скажи мне, — попросил Линли.
— Теперь это совсем не важно.
— Для меня это важно.
— Прошло столько лет.
— Даже спустя столько лет мне это важно. Потому что я ничего не сделал. Как ты не понимаешь? Я знал, но ничего не сделал. Просто предоставил тебе самой разбираться со всем. Ты была женщиной, которую я любил, которую я хотел, но при этом я предпочел закрыть глаза на то, что происходит, потому что…
361 
