Особенно,... 
45 
Толпа неистовствует.
– Куси! Куси! – кричат они вразнобой.
Пока люди вместе, животным трудно, они боятся. Волки сбиваются в кучу отдельно от больших кошек, загривки их взъерошены.
И тут управитель поднимает руку. Я вижу толстые пальцы в волосках, они сжаты вместе, в некий знак.
Тишина.
Германцы ждут смерти, каждый по-своему. Кто-то выпрямился – но таких мало. Другие рыдают и падают на колени, ни живы ни мертвы. Я вижу глаза распорядителя – усталые. Из-под парика на его лицо, стирая грим, течет пот.
В следующее мгновение рука опускается.
Раз! Двое рабов подбегают к краю площадки и опрокидывают ведра. Кровь – скорее всего коровья – льется с высоты на стоящих людей, забрызгивая их с головы до ног. Красное. Вонь крови. Толпа взрывается, звук такой, словно земля разламывается пополам.
Кровь свела животных с ума. Даже волки, осмелев, начали резать людей – как овец. Хруст костей и предсмертные крики.
И единая животная тварь, кричащая от наслаждения кровавой забавой, – толпа.
Воин-германец, единственный, кто не опустил головы и взгляда, – вокруг него умирали его товарищи по несчастью, их внутренности вырывали и тут же пожирали звери – не выдержал. Он не был залит кровью, а его спокойствие отпугивало зверей. Лев гнался за одним из людей, германец сделал шаг и закричал на льва. Невероятно, но огромный зверь шарахнулся в сторону. Германец схватил беглеца и подтащил к себе, заставил подняться. Теперь они встали спина к спине. Аплодисменты раздались со всех трибун – варвара оценили.
Германец повернулся и крикнул что-то на своем хрипящем грубом языке. Толпа заревела, ей нравилось его мужество.
– Что? – Я не понял. Кровавая волна спадала, оставляя мерзкий привкус – как выброшенная на берег пена из погибших водорослей и раздутых трупов.
Нумоний Вала повернулся ко мне. Его суровое красивое лицо искажено неким чувством, но спокойно.
– Он просит дать ему оружие. Он хочет умереть в бою.
Достойно. Я чувствую невольное уважение к варвару.
– Он заслужил это, – говорю я.
Нумоний Вала кивает.
– Возможно.
Германец снова что-то кричит. Лев набегает на него, шарахается от пристального взгляда, рычит. Морда зверя в крови. Лев уже не хочет есть, он хочет убивать – он тоже сошел с ума от кровавого безумия арены. Желтые глаза зверя смотрят на единственного оставшегося в живых… Вернее, единственных – потому что кроме воина есть еще и беглец.
В толпе кто-то кричит:
– Дайте ему меч!
Толпа одобрительно гудит. Кто-то, наоборот, требует, чтобы звери наконец убили этих варваров.
Выдержав нужную паузу, встает пропретор Квинтилий Вар. Поднимает руки. Толпа в мгновение ока замирает, слышно только рычание зверей и хруст костей, звуки – звери «ку-ушают». Пропретор обводит амфитеатр взглядом. Тишина застывает – ожидание застывает, как горячее стекло под дуновением мастера принимает форму.
– Я слышал вас, – говорит Квинтилий Вар.
Белизна его тоги режет глаза, уже привыкшие к багряному и красному. Пропретор делает паузу – все замирают. Я жду. Германец ждет. Даже звери, кажется, жрут гораздо тише.
Вар прикрывает глаза, снова открывает.
– Хотите, чтобы этот храбрец был помилован?
До толпы не сразу доходит. Затем:
– Да! – кричат они так, что звери пугаются – поднимают морды и рычат.
Вся арена – весь песок в темных пятнах, он забрызган кровью и внутренностями мертвых людей. Звери пируют. Германец стоит спиной к спине с раненым. Его четкий профиль кажется мне бронзово-чеканным, как у статуи Августа.
– Хорошо, – говорит Вар. Поворачивается к распорядителю игр. – Дайте ему меч. Если он выберется с арены живым… у него будет шанс прославиться.
В этот момент весь амфитеатр обожает Вара, как не обожал никогда до этого – и, возможно, никогда не будет обожать после. Но сейчас он их кумир.
Распорядитель кивает. Спутанные локоны его парика качаются. Он поднимает помятое лицо, по которому пот прочертил полоски, смыв белесый грим. Кивает одному из своих людей, но тот мешкает. Я вижу, как один из львов неторопливо встает и идет к германцу. Я вижу лицо германца – на нем написана надежда. Глаза его горят, в них – ожидание, чудовищное, невозмож-
ное.
Я почти люблю сейчас этого варвара. А ведь он мог быть тем, кто убил моего брата. Странное ощущение, да, Гай?
Но что так мешкает распорядитель? Я вскакиваю на ноги. Рядом со мной – Нумоний, он тоже не выдерживает.
45 
