54 
Слышать он не мог эту «Алую зорьку»!
— Вить! — слегка прихрамывая, в холл выбежал профессор. — Ну, ты чего, Вить! Такие распрекрасные бабушки! А песни поют какие! Я к ним Маргариту свою направлю, а то всё дома сидит и жужжит, и жужжит!
— Вань, ну не люблю я этого! Песни всякие, хор, старушки. Не люблю! — Гранкин почти бегом направился к двери.
— Вить, ну прикольно же! — профессор бежал за ним.
— Я не хочу слушать бабушек! — крикнул Гранкин и выскочил на улицу. Там, оказывается, уже стемнело, и город приукрасился вечерними, разноцветными огнями. — Не хочу! У меня эта… фобия!
— Что?!
— Страх старушек!
— Очень интересная фобия! — Профессор бежал рядом, не отставая ни на шаг. — Могу порекомендовать специалиста!
— Не надо мне специалиста. — Виталя резко остановился. — Шут с ней, с этой фобией, пусть будет.
— Ты прав, Вить. У всех сыщиков обязательно должен быть маленький прибамбас.
Они уселись в машину.
— Мне теперь срочно купить нужно изюм, апельсины, лимон и винные дрожжи, — озабоченно пробормотал Иван Терентьевич, заводя мотор.
— Вань, как там у соседа твоего, Крылова, тихо? Он не появлялся? Разгром в гостиной не видел? Милицию не вызывал?
— Нет, не появлялся. Я с утреца на чердак залез, вход с чердака на половину Крылова крышкой закрыл и для верности гвоздями заколотил, чтобы в мою сторону никаких подозрений. Ты уж, Вить, разберись поскорей, что там у соседа происходит! И тогда мы с тобой задружим без всякой корысти и деловых бесед. Как ты думаешь, Вить, где лучше изюм брать, на рынке или в магазине?
— Я, Вань, без корысти с тобой общаюсь, — грустно сказал Виталя. — Рынок сейчас уже не работает, так что остаётся только магазин. Галка для булочек всегда в магазине изюм берёт, без косточек. В магазине дешевле.
— Галка у нас кто? — поинтересовался профессор. На «мерсе» он ехал чинно и благородно — соблюдая все правила и скоростной режим.
— Галка у нас замечательная жена. — Виталя отвернулся и засвистел. Его опять одолело желание всё рассказать о своём несчастье и, пожалуй, профессор был бы лучшей «жилеткой», чем Эльза. — Слушай, а в какой гостинице живёт этот Крылов? Мне бы поговорить с ним.
— Понятия не имею. Но если хочешь, могу узнать.
— Узнай, Вань, мне очень надо.
Профессор кивнул и затормозил у Виталиного подъезда. Гранкин вздохнул и вышел из «Мерседеса». Эх, жалко его сейчас «барин» не видит.
— Вань, а зачем тебе апельсины, лимон, изюм и винные дрожжи?
— Так вино делать! Из одуванчиков! Культовый напиток! Брэдбэри, слыхал?! Одуванчиков у меня во дворе пруд пруди, а вот апельсины не растут…
— Тебя надули, Вань, — перебил его Виталя задумчиво. — Ну, сам подумай, если ты используешь апельсины, изюм и лимоны, то какое к чёрту это вино из одуванчиков?
— А вот тебе бы всё взять, да с небес на землю и шваркнуть! — заорал Иван Терентьевич. — Я понимаю, у тебя работа такая… приземлённая, но виноделие ты не трожь! Ты мне, кстати, катетер принёс?
— Нет, Вань, забыл.
— За-бы-ыл! — передразнил профессор. — Завтра в восемь утра встречаемся на моей летней кухне. Я тебе, где Крылова найти, ты мне катетер. А после этого никакой корысти и деловых бесед. Идёт?! — Профессор вытянул в окно руку ладонью вверх.
— Идёт! — хлопнул Гранкин профессорскую ладонь.
— Свободу Анжеле Дэвис! От Анжелы Дэвис Руки! — громко пропел Иван Терентьевич и плавно тронулся с места.
Портрет обнажённой
«Москва нас встретила хмурым небом, моросящим дождём, и таким порывистым ветром, словно природа забыла, что по расписанию середина лета.
В другое время я бы впала в депрессию, но сейчас со мною был Геральд, и погода не имела значения.
Я даже не заикнулась о том, что мне надо бы побывать на своей квартире. Он повёз меня в «нашу» квартиру. Райончик был замечательный — «тихий центр», если такое определение ещё применимо к Москве. Квартирка была однокомнатная, но большая, и вполне тянула на «любовное гнёздышко»: большая кровать, барная стойка, комод. Да, комод, о котором я только могла мечтать — старый, большой, «бабушкин», с выдвижными ящиками. И как он мог затесаться в такой современный интерьер? Ещё там стоял туалетный столик с огромным зеркалом, весь заваленный косметикой. Такую косметику могла выбрать только я сама. Но в самое сердце меня поразил огромный зеркальный шкаф, весь забитый одеждой. Чтобы купить подобные тряпки, мне пришлось бы спустить все доставшиеся мне в наследство родительские накопления и забыть о платном обучении в институте. Тем не менее, вещи были моего размера и пахли моими духами.
54 
