Последние отзывы

  50  

Если Энди Мейден и раскусил маневр Ханкена, то виду не подал. Выдвинувшись на край дивана, он пошире расставил ноги и, устало опустив руки, начал попеременно массировать их.

Жена обратила внимание на его занятие. Вытащив из кармана красный мячик, она передала его мужу и тихо спросила:

Еще не отошли? Может быть, вызвать врача? — Вы больны? — спросил Линли. Мейден сжал мячик правой рукой, поглядывая на разведенные пальцы левой.

— Кровообращение, — бросил он. — Ничего страшного.

— Пожалуйста, Энди, давай позвоним доктору, — попросила жена.

— Сейчас не это важно.

— Как ты можешь так говорить… — Глаза Нэн Мейден вдруг заблестели, — О боже. Как же я могла забыть?

Она опустила голову на плечо мужа и заплакала. Мейден грубовато обнял ее за плечи.

Линли бросил на Ханкена выразительный взгляд, молчаливо спрашивая: «Кто начнет, вы или я?» Кто бы ни начал, разговор все равно предстоял тяжелый.

В ответ Ханкен энергично кивнул головой. «Это ваша партия», — сообщил его кивок.

— Конечно, сейчас совсем неподходящее время терзать вас вопросами, напоминая о смерти дочери, — деликатно начал Линли. — Но в расследовании убийства — и вы, Энди, конечно, понимаете это — очень важно пройти по горячим следам.

При этих словах Нэн подняла голову. Она попыталась что-то сказать, не смогла и начала снова:

— Расследование убийства? О чем вы говорите?

Линли перевел взгляд с мужа на жену. Ханкен сделал то же самое. Потом они переглянулись, и Линли спросил Энди:

— Вы ведь видели тело? Вам рассказали, что произошло?

— Да, — признал Энди Мейден. — Мне рассказали. Ноя…

— Убийство? — в ужасе крикнула его жена. — О боже, Энди. Ты не говорил мне, что Николь убили!

Вторую половину дня Барбара Хейверс провела в Гринфорде, решив использовать остаток своего «отпуска по болезни» для визита к матери в Хоторн-лодж^[16] — лечебницу с неудачным названием, где миссис Хейверс постоянно проживала последние десять месяцев. Подобно многим людям, которые, оказавшись в трудном положении, пытаются найти поддержку у других, Барбара сочла, что поездка к матери станет достойным возмещением за успешную вербовку сторонников среди друзей и близких инспектора Линли. К тому же сегодня она уже достаточно настрадалась, и ей хотелось как-то отвлечься.

Миссис Хейверс была великим мастером по изобретению спасительных уходов от реальной жизни, поскольку сама не часто возвращалась в нее. Барбара нашла мать в садике за домом, где она увлеченно складывала пазл. Крышка от коробки с игрой опиралась на банку из-под майонеза, заполненную разноцветным песком, красиво разделенным по цвету на пять перетекающих друг в друга уровней. Картинка на этой крышке изображала елейного мультяшного принца, прекрасно сложенного и демонстрирующего степень обожания, приличествующую ситуации: он надевал хрустальную туфельку с высоким каблучком на тонкую и почему-то лишенную пальчиков ножку Золушки, а две ее сводные сестры, толстые как коровы и надутые от злости, завистливо поглядывали на нее, получив вполне заслуженную отповедь.

Благодаря деликатной помощи сиделки и санитарки миссис Фло (так называли Флоренс Маджентри трое ее пожилых подопечных и их родственники) миссис Хейверс удалось успешно собрать фигурку Золушки, частично ее сводных сестер, пристроить в нужные места руку принца с хрустальной туфелькой, его мужественный торс и согнутую в колене левую ногу. Однако в тот момент, когда Барбара подошла к матери, та упорно пыталась посадить голову принца на плечи одной из сестер, а когда миссис Фло мягко направила ее руку к нужному месту, миссис Хейверс закричала: «Нет, нет, нет!» — и резко смешала всю собранную картинку, заодно перевернув банку с живописно уложенным песком и рассыпав его по столу.

Вмешательство Барбары не спасло ситуацию. Навещая приют, Барбара никогда не могла быть уверена, узнает ли ее мать, и сегодня в затуманенном сознании миссис Хейверс ее дочь предстала одной малоприятной особой, Либби О'Рурк, которую она со школьных лет считала искусительницей. Видимо, Либби О'Рурк в юности была женским воплощением Джорджи-Порджи,^[17] и вина ее заключалась в том, что она поцеловалась с парнем, который считался кавалером миссис Хейверс. Этот наглый поступок вызвал у миссис Хейверс непреодолимую жажду мщения, и она начала разбрасывать картонные детали пазла и выкрикивать ругательства, расцвеченные такими языковыми перлами, каких Барбара и представить не могла в лексиконе матери, а под конец разрыдалась. В подобных ситуациях использовался особый подход: нужно было убедить мать уйти из сада, подняться в ее комнату и уговорить на достаточно долгий и внимательный просмотр семейного альбома, на страницах которого круглое курносое лицо Барбары мелькало так часто, что она просто не могла быть той самой противной Либби.

  50