37 
Марш знал лишь несколько слов по-английски, однако достаточно, чтобы понять суть написанного. Он устало спустился по лестнице. Потсдамерштрассе – очень длинная улица со множеством баров.
– Я ищу фрейлейн Мэгуайр, – обратился он внизу к привратнице. – Не подскажете, где её найти?
Ту словно подстегнули.
– Она вышла час назад, штурмбаннфюрер. Вы уже второй, кто её спрашивает. Через пятнадцать минут после того, как она ушла, пришел молодой парень. Тоже иностранец – шикарно одетый, коротко подстриженный. Она будет не раньше полуночи – это я вам обещаю.
На скольких же жильцов старуха стучала гестапо, подумалось Маршу.
– А какой из баров она регулярно посещает?
– «Хайни», это рядом, за углом. Там собираются все эти чертовы иностранцы.
– Ваша наблюдательность делает вам честь, мадам.
К тому времени, когда Марш через пять минут оставил её и женщина снова вернулась к своему вязанью, она нагрузила его всевозможной информацией о «Шарли» Мэгуайр. Он узнал, что у американки темные коротко подстриженные волосы; что она небольшого роста и у неё стройная фигура; что на ней голубой блестящий синтетический плащ и туфли «на высоких гвоздиках, словом, как у шлюхи»; что живет она здесь уже полгода; что она допоздна не бывает дома и часто не встает до полудня; что она задолжала за квартиру; что он должен взглянуть на бутылки из-под спиртного, которые эта особа выбрасывает… Нет, мадам, спасибо, у него нет желания их осматривать, в этом нет необходимости, ваша информация была так полезна…
Он пошел направо по Бюловштрассе. Первый же поворот вывел его на Потсдамерштрассе. «Хайни» находился в пятидесяти метрах на левой стороне улицы. На раскрашенной вывеске изображен хозяин в фартуке, с закрученными, как руль велосипеда, усами, с большой кружкой пенящегося пива в руке. Под ней частично перегоревшие неоновые буквы: «.ай.и».
В баре было тихо, если не считать сидевшую в углу за столиком компанию из шести человек, громко говоривших на английском языке. Она была среди них единственной женщиной. Смеялась и взъерошивала волосы мужчине старше её. Тот тоже смеялся. Потом он увидел Марша, сказал что-то и смех прекратился. Когда он подходил, все смотрели на него. Он осознавал, что на нем форма, слышал скрип своих сапог на натертом деревянном полу.
– Фрейлейн Мэгуайр, меня зовут Ксавьер Марш. Я из берлинской криминальной полиции. – Он предъявил свое удостоверение. – Мне бы хотелось поговорить с вами.
У неё были большие темные глаза, блестевшие в свете лампочек, освещавших бар.
– Давайте.
– Пожалуйста, наедине.
– Мне больше нечего добавить. – Она повернулась к мужчине, чьи волосы ерошила, и пробормотала что-то. Все рассмеялись. Марш не двигался. Наконец поднялся мужчина помоложе в спортивной куртке. Он достал из нагрудного кармана визитную карточку и протянул Маршу.
– Генри Найтингейл. Второй секретарь посольства Соединенных Штатов. Извините, герр Марш, но мисс Мэгуайр рассказала вашим коллегам все, что ей известно.
Марш не обращал никакого внимания на карточку.
Женщина сказала:
– Если вы не собираетесь уходить, почему бы вам не присоединиться к нашей компании? Это Говард Томпсон из «Нью-Йорк таймс». – Мужчина постарше поднял свой стакан. – Это Брюс Фаллон из «Юнайтед Пресс». Питер Кент, «Си-би-эс». Артур Хайнз, «Рейтер». С Генри вы уже знакомы. Меня вы, видимо, знаете. Мы здесь собрались отпраздновать последнюю новость. Вы ведь слышали важное сообщение? Давайте к нам. Теперь американцы и эсэсовцы – большие друзья.
– Осторожнее, Шарли, – предостерег молодой человек из посольства.
– Заткнись, Генри. Черт возьми, если этот парень так я будет стоять, я поднимусь и стану говорить хотя бы ради того, чтобы не помереть от скуки. Слушайте же. – На столе перед ней лежал измятый лист бумаги. Она бросила его Маршу. – Вот чего я добилась из-за того, что впуталась в это дело. Моя виза аннулирована за «общение с германским гражданином без официального разрешения». Мне полагалось покинуть страну сегодня, но мои друзья переговорили с министерством пропаганды и мне продлили этот срок на неделю. Разве не здорово? Вышвырнуть меня в день такого важного сообщения?
– У меня неотложное дело, – перебил её Марш.
Она пристально, но холодно посмотрела на него. Сотрудник посольства положил свою руку на её ладонь.
– Ты не обязана идти с ним.
37 
