74 
На мгновение он растерялся, слишком уж широк был выбор. С чего начать?
– Война на Востоке, – наконец произнес Марш. – Мы в Берлине слышим только о победах. Однако вермахт вынужден доставлять гробы домой с уральского фронта по ночам в специальных поездах, чтобы никто не видел, сколько оттуда прибывает покойников.
– Я где-то читала, что, по оценкам Пентагона, с 1960 года погибло сто тысяч немцев. Люфтваффе день за днем бомбит русские города, но русские продолжают наносить ответные удары. Вы не можете победить, потому что им некуда деваться. А применить ядерное оружие вы не осмелитесь, потому что боитесь нашего возмездия, ведь тогда весь мир взлетит на воздух.
– Что еще? – Он пытался вспомнить недавние заголовки. – Геббельс утверждает, что немецкая космическая техника каждый раз побивает американскую.
– Вообще-то, по-моему, это действительно так. Спутники с Пенемюнде запускались на орбиту на несколько лет раньше наших.
– Жив ли ещё Черчилль?
– Да. Теперь он стар. Живет в Канаде. Королева тоже там. – Журналистка заметила его замешательство. – Елизавета оспаривает английский престол у своего дяди.
– А евреи? Что, по мнению американцев, мы с ними сделали?
Она покачала головой:
– К чему все это?
– Прошу вас. Скажите правду.
– Правду? Откуда мне знать, где правда? – почти закричала она. За соседними столиками стали оглядываться. – Нас приучили думать, что немцы вроде пришельцев из других миров. В этом нет ни доли правды.
– Допустим. Тогда… что утверждает пропаганда?
Шарлет сердито отвернулась, но затем посмотрела на него так пристально, что ему стоило труда выдержать этот взгляд.
– Ладно, слушайте. Пропаганда говорит, что вы прочесали Европу, чтобы выловить всех до одного евреев – мужчин, женщин, детей, грудных младенцев. Она говорит, что вы вывезли их на Восток в гетто, где они тысячами вымирали от голода и болезней. Затем вы вытеснили оставшихся в живых ещё дальше на Восток, и никто не знает, что с ними потом стало. Горстка евреев бежала через Урал в Россию. Я видела их по телевизору. В большинстве чудные старички и старушки, чуточку чокнутые. Говорят о траншеях, куда сваливали убитых, о медицинских экспериментах, о лагерях, откуда люди никогда не возвращались. Говорят о миллионах убитых. Но затем появляется германский посол в шикарном костюме и во всеуслышание заявляет, что все это коммунистическая пропаганда. Так что никто не знает, где правда, а где нет. Скажу больше – у вас это почти никого не волнует. – Она откинулась на стуле. – Ну как, удовлетворены?
– Извините.
– Извините и вы меня. – Шарлот Мэгуайр потянулась за сигаретами, помолчала и снова посмотрела на него. – Значит, ради этого вы, когда были в отеле, передумали и решили взять меня с собой? Виски тут ни при чем. Просто хотели покопаться в моих мыслях. – Она рассмеялась. – А я-то думала, что использую вас.
После этого разговор наладился. Исчезла скрытая неприязнь. Ксавьер рассказал об отце, о том, как по его стопам поступил во флот, как по воле случая попал на работу в полицию, которая пришлась ему по вкусу, более того, стала призванием.
Она заметила:
– Все равно не пойму, как вы можете её носить.
– Что?
– Эту форму.
Он налил себе вина.
– О, это легко объяснить. В 1936-м криминальную полицию влили в СС; всем офицерам присваивались почетные эсэсовские звания. Так что передо мной встал выбор: или я остаюсь следователем в этой форме и пытаюсь приносить какую-то пользу, или становлюсь кем-то другим без этой формы, и от меня никакого толку.
«Судя по тому, как идут дела, скоро у меня не останется и этого выбора», – подумал он.
Наклонив голову набок, девушка кивнула:
– Теперь понятно. Думаю, вы поступили правильно.
Март вдруг стал противен самому себе.
– Нет, неправильно, – раздраженно возразил он. – Все это дерьмо, Шарли. – Впервые за весь ужин он назвал её так, хотя она с самого начала настаивала на этом. Такое обращение свидетельствовало, что он до конца откровенен. И поспешил добавить: – Я говорил так всем, включая себя, последние десять лет. К несчастью, теперь даже я перестал этому верить.
– Но худшее из того, что случилось, произошло во время войны, когда вас здесь не было. Вы же говорили мне, что были в море. – Она замолчала, опустив глаза. Потом продолжила: – Во всяком случае, во время войны все обстоит иначе. В войну все страны совершают злодеяния. Моя страна бросила бомбу на японских мирных жителей – в одно мгновение уничтожила миллион человек. К тому же последние двадцать лет американцы были союзниками русских. Не забыли, что творили русские?
74 
