Особенно,... 
161 
В этот раз он видел все в ином свете. Другим казалось само помещение. В культурном центре на Оксфорд-Гарденс было жарко и довольно темно, запах был тоже не очень. Участники мероприятия имели жалкий вид: мужчины и женщины разного возраста, не добившиеся успеха в жизни, спасовавшие перед ней. Неудачники. Джоэл решил никогда не становиться таким, как они: жертвой обстоятельств. Эти люди пассивными наблюдателями сидят на обочине собственной жизни и смотрят, как она проходит мимо. Джоэл дал себе слово, что не будет одним из них.
Он принес три стихотворения. Все они были рождены заглядыванием в ту пропасть, куда его затягивал договор с Блэйдом. Джоэл не рискнул взять микрофон и предъявить свое творчество публике — особенно после того, как был назван «поэтом, подающим надежды». Он просто сидел и смотрел. Читали Адам Уайтберн — слушатели, как всегда, шумно приветствовала своего любимца, девушка-китаянка, выкрашенная в блондинку, в очках с блестящей ярко-красной оправой, веснушчатая школьница, вне всяких сомнений описывающая свою неземную любовь к поп-певцу.
Джоэл находился в таком состоянии, что с трудом выдержал первую часть вечера, превратившуюся для него в мучение. Во время обсуждения ему нечего было сказать, во время выступлений он не мог настроиться на волну ритма. Джоэл чувствовал себя чужим, и от этого внутренняя тревога только возросла. Он подумал даже, что у него остановится сердце, если он чего-нибудь не предпримет.
Случай представился благодаря конкурсу «Вольное буриме». Айвен объявил о начале конкурса, и Джоэл позаимствовал карандаш у беззубого старика-соседа. Торопясь, Джоэл строчил под диктовку Айвена: «Солдат, подкидыш, анархия, кровавый, хлыст, прах». Мальчик спросил у соседа, что значит «анархия». Джоэл понимал, что при таком невежестве не приходится рассчитывать на успех, но отбросил все посторонние мысли и воспользовался советом, полученным на самом первом конкурсе: отпустить слова на волю и прислушаться к загадочному внутреннему голосу. В итоге Джоэл написал:
- Подкидыш быстро откроет
- Кровавую правду улиц.
- Анархия значит хлыст
- В руках у солдата,
- А пистолет все превращает
- В прах.
Он прочитал и задумался над смыслом, который обрели слова в его собственной интерпретации. «Устами младенцев, — сказал Айвен однажды, когда склонился с зеленым карандашом над его стихами. — Ты чувствуешь смысл душой, друг мой». Глядя на свое новое стихотворение, Джоэл понимал, что оно продиктовано не интуицией и не врожденной мудростью. В нем отразились его прошлое и настоящее, его встреча с Блэйдом.
Наступило время сдавать работы, и Джоэл сунул свой листок в общую стопку. Затем он отошел в ту часть зала, где был накрыт буфет. Там Джоэл купил два кусочка кекса и кофе, который никогда раньше не пил. Попробовав, он добавил молоко и сахар. Стоя в сторонке, мальчик увидел, что к нему направляется Айвен.
— Я заметил, ты участвовал в «Вольном буриме». — Айвен по-дружески положил руку Джоэлу на плечо. — Каковы ощущения? Легче, чем в прошлый раз?
— Немного.
Джоэл сам не понимал, правду ли говорит. То, что он написал дома, годится только на подстилку для мусорного ведра. Сейчас, в зале, он впервые за долгое время ощутил свободу в обращении с языком.
— Вот и отлично! Удачи тебе. Рад, что ты снова с нами. Может, как-нибудь выйдешь к микрофону? Пора составить конкуренцию Адаму!
Джоэл изобразил улыбку, которой от него ожидали.
— Мне за ним не угнаться, — сказал он.
— Напрасно ты так в этом уверен! — Айвен тоже улыбнулся и отошел к девушке-китаянке.
Джоэл находился в буфете, пока судьи «Вольного буриме» не вышли объявить решение. Джоэл полагал, что первое место заняла девушка-китаянка, поскольку она пришла со словарем и начала отчаянно строчить в блокноте, как только услышала первое слово. Но Айвен взял листок победителя, и Джоэл узнал его по косому обрыву: ровно вырвать лист из блокнота Джоэлу не удалось. Сердце мальчика заколотилось еще до того, как Айвен прочел первую строчку стихотворения.
Это что же получается? До сознания Джоэла дошло, что он выиграл у Адама Уайтберна. Он победил всех, кто участвовал в «Вольном буриме». Он не только показал себя «поэтом, подающим надежды», но и оправдал эти надежды.
Когда Айвен закончил чтение, на мгновение в зале воцарилась тишина, затем раздались аплодисменты. Словно слушателям, прежде чем отреагировать, нужна была пауза, чтобы вобрать в себя боль этих слов и проникнуться ею. Эти строчки действительно хранили в себе боль Джоэла. Они были прочувствованы, несли на себе отпечаток судьбы мальчика.
161 
