198 
— Милый парнишка, — ответила Чайна, когда они возвращались к машине и переходили дорогу.
Когда они вышли из густых зарослей на берег пруда, он как раз зашвырнул в воду еще одну палку.
— Ну давай, — сказал он собаке, которая мялась на берегу и с видом раннего христианского мученика глядела на воду. — Ну давай же! — прикрикнул на нее Стивен Эббот. — Ты что, вообще ничего не умеешь?
Он швырнул еще одну палку, потом еще, словно вознамерившись доказать свое превосходство над существом, которое не думало ни о подчинении, ни о заключенной в нем благодати.
— По-моему, она просто не хочет промокнуть, — сказала Дебора. — Здравствуй, Стивен. Ты меня помнишь?
Стивен оглянулся на нее через плечо. Затем увидел Чайну. Его глаза широко открылись, но только на мгновение, после чего лицо снова стало замкнутым, а взгляд — жестким.
— Глупая псина, — сказал он. — Такая же глупая, как и весь этот дурацкий остров. Как все остальное. До чертиков глупая.
— Похоже, ей холодно, — заметила Чайна. — Она вся дрожит.
— Думает, я его вздую. А я и вздую, если он не оторвет свою задницу от берега. Бисквит! — заорал он. — А ну, давай. Полезай в воду и притащи сюда эту дурацкую палку.
Пес повернулся спиной.
— Этот кусок дерьма к тому же глухой, — сказал Стивен. — Но он знает, чего я добиваюсь. Он знает, чего я от него хочу. А раз знает, что для него хорошо, то сделает.
Оглядевшись вокруг, он поднял с земли камень и взвесил его на ладони, прикидывая, какой урон можно им нанести.
— Эй! — крикнула Чайна. — Оставь пса в покое.
Стивен взглянул на нее с презрением, швырнул камень и крикнул:
— Бисквит! Ты, бесполезный кусок дерьма! А ну, вставай!
Камень угодил псу прямо по голове. Тот взвизгнул, вскочил на ноги и бросился в камыши, где заметался, поскуливая.
— Все равно это пес моей сестры, — сказал Стивен с пренебрежением.
Отвернулся и стал бросать в воду камни, но недостаточно быстро, и Дебора успела заметить его мокрые глаза.
Чайна, с выражением ярости на лице, шагнула к нему и начала:
— Слушай, ты, ублюдок маленький…
Дебора протянутой рукой остановила подругу.
— Стивен, — мягко произнесла она.
Но он перебил ее.
— «Выведи собачку», — просит она меня, — с горечью сказал он. — «Просто погуляй с ним, дорогуша». Я говорю, пусть Джемайма гуляет. Это же ее пес. Но нет. Она не может. Уточка занята, воет у себя в комнате, ей, видите ли, жалко уезжать из этой чертовой дыры.
— Уезжать?
— Мы съезжаем. Агент по недвижимости сидит в гостиной и делает вид, будто его совершенно не интересуют материны сиськи. Несет какую-то фигню насчет «достижения обоюдовыгодного соглашения», хотя на самом деле ему до смерти хочется ее скорее трахнуть. Собака лает на него, Утка бьется в истерике, потому что ей совсем не улыбается жить с бабушкой в Ливерпуле, но я-то тут при чем? Я готов ехать куда угодно, только бы не торчать больше на этой навозной куче. Вот я и притащил эту глупую псину сюда, но что я поделаю, если я не Утка, а его никто другой не устраивает?
— А почему вы уезжаете?
По голосу подруги Дебора поняла, о чем та думает. Она и сама думала о том же, о цепи обстоятельств, которые привели семейство Эббот к нынешнему положению вещей.
— Это же очевидно, — ответил Стивен, но, прежде чем пуститься в объяснения, спросил: — А что вам вообще-то надо?
Он бросил взгляд на заросли тростника и камышей, где затих, найдя убежище, Бисквит.
Дебора спросила у него про Мулен-де-Нио. Ходил ли он туда с мистером Бруаром?
Да, один раз.
— Мама так много говорила об этой коллекции, но на самом деле я пошел туда только потому, что она настаивала. — Он подавил смешок. — Так мы собирались заарканить глупую Корову. Как будто он серьезно… Картинка была еще та. Я, Ги, Фрэнк, его папаша, которому миллион лет, среди всего этого барахла. Оно там повсюду. В коробках. В мешках. В шкафах. В ведрах. Где угодно. Сплошная трата времени.
— И что ты там делал?
— Делал? Они перебирали шапки. Шапки, кепки, шлемы, все такое. Кто что когда носил, как и почему. Глупость такая… Жалко было тратить на это время. Так что я пошел в долину, погулять.
— Значит, сам ты эти вещи не трогал? — спросила Чайна.
Стивену в ее вопросе что-то показалось подозрительным, потому что он вдруг спросил:
— А вам-то что? И что вы вообще тут делаете? Вам разве не в тюрьме полагается сидеть?
198 
