54 
— Единственный способ, которым французы могли бы осквернить наш трон, — тут же возразила я, — это посадить на него кривую задницу короля Карла.
При этих словах все мои спутники рассмеялись, хотя в смехе их было мало веселья.
Дверь в королевский кабинет была открыта; сквозь дверной проем видно было, что огромный письменный стол Ферранте изрублен в щепки и обломки сложены у камина. Место прекрасных кресел, некогда украшавших кабинет, заняли грубые стулья, конфискованные у какого-то простолюдина. Сенешаль стоял, ожидая нас.
— Я прошу прощения за эту обстановку, ваше величество, — сказал он. — Нам потребуется некоторое время, чтобы привезти подобающую мебель.
— Это неважно, — отозвался Феррандино и прошел в кабинет.
Мы же разошлись по своим прежним покоям, присмотреть, как будут распаковывать наши вещи. Я не ожидала найти там что-либо из своей мебели — но и не ожидала увидеть донну Эсмеральду: она приплыла на одном корабле с нами, но ехала в другой карете с прочими придворными. Теперь она сидела на полу моей спальни, разметав юбки по полу, и на лице ее была написана ненависть.
— Ваша кровать! — негодуя, выпалила она. — Ваша прекрасная кровать! Эти ублюдки сожгли ее! Весь потолок теперь в копоти!
Я была ошеломлена. Я никогда еще не слышала, чтобы донна Эсмеральда изъяснялась подобным образом. Но ее муж погиб в бою с анжуйцами — людьми с французской кровью в жилах, и, возможно, в ее глазах они ничем не отличались от тех, кто пришел сюда вместе с Карлом.
— Это неважно, — повторила я слова Феррандино. — Это неважно, потому что эти ублюдки убрались прочь, а мы вернулись.
И я осталась в Неаполе. Первые несколько месяцев было трудно. Еды недоставало, а из-за расходов на восстановление сенешаль не разрешал нам ввозить вино или продовольствие; мы сильно зависели от успехов тех немногих местных охотников и рыбаков, которые пережили войну. Мы пили воду и обходились без привычной свиты слуг; нередко я помогала донне Эсмеральде, единственной моей компаньонке, исполнять работу служанки.
И все же положение улучшалось с каждым днем, и мы были исполнены оптимизма, особенно после того, как Феррандино заручился поддержкой своего народа.
Затем в момент раздражения Джофре, уставший от тягот, заявил, что нам лучше будет вернуться в Сквиллаче. Я тут же попросила аудиенции у Феррандино и вскоре получила дозволение явиться к нему.
К этому времени у него уже появился стол, хотя и не такой великолепный, как предыдущий, и приличное кресло. Феррандино пребывал в приподнятом настроении. Теперь, когда обстановка в королевстве стабилизировалась, а стычки, вспыхивавшие время от времени, прекратились, он назначил дату своей официальной коронации и венчания с Джованной. Я напомнила королю:
— Когда-то вы сказали, что мое присутствие приносит вам удачу. Вы в это верите?
Король улыбнулся и поддразнивающим тоном произнес:
— Верю.
— Тогда позвольте мне и моему мужу остаться в Неаполе. Издайте официальный указ, что мне не следует возвращаться в Сквиллаче, если только того не потребуют чрезвычайные обстоятельства.
Взгляд Феррандино сделался серьезен.
— Я уже когда-то сказал тебе, донна Санча, что ты получишь у меня все, что угодно, стоит тебе лишь попросить. Ты просишь о незначительной услуге, и я с радостью окажу ее тебе.
— Спасибо.
Я поцеловала руку Феррандино. Я верила, что наконец-то одолела бессердечную отцовскую хитрость и что теперь могу остаться дома, где мне ничего не грозит.
Мой муж был недоволен обещанием, которого я добилась у Феррандино, но ему не хватало мужества протестовать. Пришла осень, а вместе с ней, как сообщил Джофре, обращенное к Савонароле папское повеление прекратить проповедовать о конце света. Неистовый священник проигнорировал это предписание. Настала зима. К Рождеству Кастель Нуово начал напоминать себя прежнего. Мы делали все, что могли, чтобы помочь бедным и голодающим — а их в этом году было много из-за уничтоженного Карлом урожая. Что же касается нас, королевской семьи, то на Рождество Христово мы устроили первый настоящий пир.
К этому времени мы с донной Эсмеральдой спали на настоящей постели, и все окна во дворце были починены или занавешены плотными шторами для защиты от холодного воздуха. Сонная после рождественского пира, я уже улеглась спать, когда из соседней комнаты донесся голос донны Эсмеральды:
— Донна Санча! Мадонна Трузия здесь!
54 
