Особенно,... 
75 
— Ну вот и все, — произнесла она, когда закончила.
— Хорошо это у вас получается, — заметил Макуэртер.
Они помолчали.
— Вы спасли мне жизнь, — сказала Одри. — Если бы вы не увидели…
Ее голос сорвался. Успокоившись немного, она заговорила снова:
— Вы сразу поняли в ту ночь на утесе, когда… остановили меня над пропастью… когда… сказали: «Идите домой, я позабочусь о том, чтобы вас не повесили»… Вы уже тогда поняли, что располагаете важными сведениями?
— Не совсем так, — ответил Макуэртер. — Мне надо было все обдумать.
— Тогда как же вы могли сказать то, что сказали? Макуэртер чувствовал досаду всякий раз, когда приходилось объяснять очевидный ход своих мыслей.
— Я именно это имел в виду: что собираюсь спасти вас от виселицы.
Кровь прилила к щекам Одри.
— А если бы это сделала я, что тогда?
— Это ничего бы не изменило.
— Значит, вы допустили, что это сделала я?
— Я не думал об этом. Мне хотелось верить, что вы невиновны, но это не повлияло бы на мои действия.
— И потом вы вспомнили о человеке, который поднимался по веревке?
Макуэртер немного помолчал. Затем, откашлявшись, произнес:
— Видите ли, вообще-то я не видел, как человек поднимался по веревке. Дело в том, что я не мог этого видеть, потому что был на Лысой Голове в воскресенье вечером, а не в понедельник. Я подумал, что это могло произойти, вспомнив о костюме из химчистки, и мои догадки подтвердились, когда я нашел мокрую веревку на чердаке.
Одри побледнела и недоверчиво промолвила:
— Так ваш рассказ был от начала до конца чистым вымыслом?
— Понимаете, мои умозаключения вряд ли могли заинтересовать полицию, поэтому мне пришлось сказать, что я все это видел.
— Но… возможно, вам пришлось бы поклясться в этом на суде?
— Ну и что?
— И вы бы поклялись?
— Да.
— И это вы! — воскликнула Одри. — Вы, человек, который потерял работу и дошел до того, что решил броситься с обрыва, и все потому, что не мог согласиться с не правдой?
— Я высоко ценю правду, но для себя я открыл, что есть вещи, которые больше значат.
— Например?
— Вы, — просто ответил Макуэртер.
Одри опустила глаза. Макуэртер смущенно кашлянул.
— Вы не должны чувствовать себя чем-то обязанной мне. Ничего подобного. Завтра меня здесь уже не будет, и вы никогда больше обо мне не услышите. У полиции есть признание Стрэнджа, и им не нужны мои показания. Да и потом, я слышал, что он очень плох и, возможно, не доживет до суда.
— Так было бы лучше, — заметила Одри.
— Вы любили его когда-то?
— Того человека, каким он мне казался.
— Наверное, у всех нас так, — кивнул Макуэртер и добавил:
— Все кончилось хорошо. Суперинтендент Баттл сумел воспользоваться моим рассказом, и у Стрэнджа не выдержали нервы.
Одри перебила его.
— Действительно, суперинтендент использовал ваш рассказ, но не думаю, что он ему поверил.
— Почему вы так считаете?
— В разговоре со мной он сказал: как удачно, что вы все разглядели при свете луны, а потом добавил что-то о том, что в тот вечер шел дождь.
Макуэртер опешил.
— Верно. Боюсь, что в понедельник я вообще ничего бы не увидел.
— Теперь это не имеет значения, — сказала Одри. — Он знал, что все, что вы якобы видели, произошло на самом деле, и поэтому ему необходимо было сделать так, чтобы Невил сам признался. Он начал подозревать его сразу, как только Томас рассказал о нас с Адрианом. Баттл тогда понял, что если верна его версия о том, как произошло убийство, то он занимается не тем человеком, и ему нужна была какая-нибудь улика против Невила. Как он сам признался, он ждал чуда — и этим чудом стали вы.
— Как это на него не похоже, — сухо заметил на это Макуэртер.
— Вот видите, — промолвила Одри, — вы — чудо. Посланное мне чудо.
— Мне очень хотелось бы, чтобы вы не считали себя чем-то мне обязанной, — повторил Макуэртер. — Завтра я исчезну из вашей жизни.
— Зачем? — тихо произнесла Одри.
Он изумленно посмотрел на нее. Краска залила ее лицо до кончиков ушей.
— Вы разве не возьмете меня с собой? — тем не менее прямо спросила она его.
— Вы это серьезно?
— Да Мне трудно говорить, но для меня это даже больше, чем вопрос жизни или смерти. Я понимаю, что времени очень мало… Кстати, я старомодна и хотела бы, чтобы мы обвенчались до отъезда.
— Разумеется, — вымолвил глубоко потрясенный Макуэртер. — Не думаете же вы, что я мог вам предложить что-то иное.
— Конечно, нет, — подтвердила Одри.
— Но я ведь не вашего круга, — сказал Макуэртер. — Я думал, что вы выйдете за того спокойного парня, который давно к вам неравнодушен.
— Томас? Добрый верный Томас. Он слишком предан образу той девушки, которую любил много лет назад. Кто ему действительно нужен, так это Мэри Олдин, хотя он сам еще этого не осознает.
Макуэртер шагнул ей навстречу и серьезно спросил:
— Вы в самом деле искренне желаете того, о чем говорите?
— Да Я хочу всегда быть рядом с вами, никогда не расставаться. Если вы уедете, то я никогда уже не встречу такого человека и буду одинока всю жизнь.
Макуэртер осторожно перевел дыхание. Он достал кошелек и, изучив его содержимое, пробормотал:
— Специальное разрешение будет стоить недешево. Мне сначала придется завтра отправиться в банк.
— Я могла бы одолжить вам денег, — робко предложила Одри.
— Вы этого не сделаете. Уж если я женюсь, то я сам плачу за разрешение. Вы меня поняли?
— Не надо быть таким суровым, — с мягким упреком произнесла Одри.
Приблизившись к ней, он тихо сказал:
— В тот вечер, когда я держал вас в руках вы были как птица, которая хочет вырваться и улететь… Теперь вы никогда не вырветесь…
— Я и не хочу, — ответила она.
75 
