27 
— Ты можешь презирать меня, но вовсе не обязательно говорить подобные вещи. Мой внешний вид тебя совсем не касается.
— Не согласен. Предпочитаю, чтобы ты оставалась такой, как сейчас. Наш брак будет, разумеется, чисто номинальным — хорошо, если ты сразу это усвоишь. Я нормальный мужчина с естественными потребностями — уверен, ты это помнишь. Если бы ты была… скажем, прежней… то соблазн мог оказаться слишком велик, что поставило бы нас в щекотливое положение. А так…
Он не договорил фразу до конца, но Клодия отлично поняла, что он имел в виду. Она не представляла для него никакого соблазна! Клодия даже не предполагала, насколько обидно будет услышать такое. Но она не должна позволять себе обижаться!
— Тебе очень нравится быть жестоким, — яростно прошипела она. — Нравится причинять боль.
— Как правило, нет. — Он неторопливо принялся собирать провизию в корзину. — Но, видимо, ты, весьма кстати, забыла, как сама некогда умела это делать. А теперь собственное лекарство кажется слишком горьким?
— Понятия не имею, что ты хочешь сказать!
Когда, шесть лет назад, она объявила ему, что утратила к нему всякий интерес, она только задела его самолюбие, да еще разрушила надежды набить карманы в будущем. Но, возможно, он говорил о Рози, а это означает, что она с самого начала была права, и Адам никогда ничего к ней не испытывал, а только использовал ее юную влюбленность, чтобы получить вожделенное безбедное беззаботное существование!
И Клодия тут же убедилась в своей правоте, когда он захлопнул корзинку и посмотрел на нее в упор взглядом, полным вражды.
— Неужто ты не понимаешь? Ты украла у меня пять лет жизни моего ребенка, ты отдала мое место другому, позволила ему увидеть ее первую улыбку, ее первый шажок, услышать первое слово. Если ты полагаешь, что от этого не больно, тогда в тебе чувств не больше, чем в песке, на котором ты сидишь! — Он вскочил на ноги. Вся его фигура выражала оскорбленное достоинство и душевную муку. — Так что не надо скулить о своих обидах, Клодия. Спроси лучше себя, с какой стати я должен с тобой деликатничать?
ГЛАВА ПЯТАЯ
Слова Адама и сдержанная страстность, с которой он их произнес, потрясли Клодию до глубины души. После того, как шесть лет назад, он обошелся с ней так расчетливо и бессердечно, она и подумать не могла, что он способен на какие-то глубокие чувства.
Клодия сидела на песке, не в силах ни говорить, ни двигаться, и только смотрела, как Адам подошел к дочери, взял ее за крошечную ручку, крепко сжал и принялся вместе с ней самозабвенно шлепать по воде. Он казался умиротворенным, весело улыбался и очень напоминал того Адама, в которого она некогда влюбилась. У Клодии заныло сердце. Каково это — нежданно-негаданно обнаружить, что у тебя есть пятилетняя дочь? Клодия неохотно представила себя на его месте. Она возненавидела бы человека, который скрыл бы от нее существование ребенка.
Чувство вины переполнило Клодию. Теперь она понимала, почему он смотрел на нее как на врага. Горячая волна раскаяния захлестнула ее и заставила неуютно поежиться. Но Клодия не хотела жалеть его! Такой человек, как Адам, заслуживает только презрения. Она должна снова и снова напоминать себе о его предательстве — только так может она справиться с инстинктивной реакцией своего тела на него.
Тут, сквозь внезапно выступившие на глазах слезы, она увидела, как Адам подхватил Рози на руки и подбросил счастливо визжащую малышку высоко в воздух, а потом понес к тому месту, где по-прежнему сидела Клодия.
Едва не теряя сознание от переполнявших ее чувств, Клодия смотрела, как Адам порылся в старом рюкзаке, который она принесла с собой, и извлек оттуда полотенце и запасную одежду с таким видом, словно отцовство было для него чем-то вполне привычным.
— А сейчас давай-ка высушимся и переоденемся. — Он, казалось, был совершенно в своей тарелке, когда с легкостью снял с девочки промокший костюмчик, осторожно вытер маленькое тельце и помог ей облачиться в клетчатую, белую с синим блузку и джинсы. — Если мама согласится, мы можем все вместе прокатиться после обеда и выпить чай в каком-нибудь «Макдоналдсе».
— Да! — Рози с восторгом шлепнулась на песок и снова надела на сухие ножки кроссовки. — Ведь мы поедем, мамочка? Скажи «да»!
Вряд ли Клодия могла бы придумать что-то менее желательное, однако она кивнула. Если идти наперекор его планам, только еще больше осложнишь себе жизнь. И все же у нее оставалась слабая искорка надежды. Услышав то, что она собиралась сказать ему, он, по всей видимости, сядет в свой мощный автомобиль и умчится прочь со скоростью света.
27 
