Глава двадцать шестая Правда

Оба молчали. Молчание длилось долго, очень долго.

В комнате стало еще темнее. Огонь в камине едва мерцал, дрова глухо потрескивали.

Миссис Лорример и Эркюль Пуаро смотрели не друг на друга, а на огонь. Казалось, что время на мгновение остановилось.

Эркюль Пуаро вздохнул и пошевелился.

— Значит, вот оно что… Ну, ладно, все равно… Почему вы убили его, мадам?

— Мне кажется, вы знаете это, мосье Пуаро.

— Потому что он знал что-то о вас? О том, что случилось много лет назад?

— Да.

— А это что-то… было еще одно преступление, мадам?

Она кивнула.

— А почему вы мне об этом сказали? — спросил он спокойно. — Что заставило вас послать за мной сегодня?

— Ведь вы сами сказали, что я когда-нибудь попрошу вас приехать.

— Да, кажется, так оно и было… Я знал, мадам, что в отношении вас есть лишь один способ выяснить правду: только ваша добрая воля. Если бы вы не посчитали нужным рассказать о себе, то вы это и не сделали бы. Вы никогда бы себя не выдали. Но все же вариант, что вы сами захотите все рассказать, существовал.

Миссис Лорример кивнула.

— Вы поступили мудро, мосье Пуаро, если смогли предвидеть, что слабость… что одиночество…

Ее голос замер.

Пуаро в удивлении посмотрел на нее.

— Ах, вот в чем дело? Да, я понимаю, такое иногда случается.

— Одна… совсем одна, — сказала миссис Лорример. — Никто не знает, что это значит, если не поживет как я, один на один с сознанием того, что было совершено.

— Может быть это и неуместно, мадам, но разрешите мне выразить вам свое сочувствие.

Она чуть наклонила голову.

— Благодарю вас, мосье Пуаро.

Снова наступило молчание. Потом Пуаро сказал более оживленно:

— Следует ли мне понять так, что вы, мадам, восприняли слова мистера Шайтаны, сказанные им за обедом, как непосредственную угрозу, направленную в ваш адрес?

Она кивнула.

— Я сразу поняла, что он говорил именно для того, чтобы один из присутствовавших хорошо его понял. Этим человеком была я сама. Когда он говорил, что оружием женщины является яд, он имел в виду меня. Он знал. Я заподозрила это еще раньше. Он повернул разговор на тему одного нашумевшего судебного разбирательства, и я видела, как его глаза следили за мной. В них было видно, что он себе на уме, и что он все знает. Но, конечно, убедилась я в этом лишь в последний вечер.

— И вы были к тому же уверены в его дальнейших намерениях?

Миссис Лорример сухо ответила:

— Присутствие старшего инспектора Баттла и ваше вряд ли можно считать случайностью. Я восприняла это так, что Шайтаны задумал во всеуслышание объявить о своем умении и одаренности открывать такие преступления, о которых до него никто другой и не догадывался.

— И когда же вы решили, что будете действовать, мадам?

Миссис Лорример чуть заколебалась.

— Трудно сказать, в какой именно момент эта мысль пришла мне в голову, — ответила она. — Я заметила кинжал еще до того, как мы сели ужинать. Когда мы вернулись в гостиную, я взяла его и спрятала в рукав. Никто этого не видел. Я была убеждена в этом.

— Несомненно, мадам, для этого нужно проворство.

— И тогда уж решила, что именно я собираюсь сделать. Мне оставалось только исполнить мое решение.

Возможно, это было рискованно, но я считала, что игра стоит свеч.

— Вот и заговорило ваше хладнокровие, вы начали взвешивать все шансы на успех. Да, я все понимаю.

— Мы начали играть в бридж, — продолжала миссис Лорример бесстрастным холодным голосом. — Наконец, возможность представилась. Я сдала карты и прошла через всю комнату к камину. Шайтана спокойно дремал в кресле. Я бросила взгляд на остальных игравших. Все были увлечены игрой. Я наклонилась и… и сделала это.

Голос ее чуть дрогнул, но сразу же обрел свое прежнее бесстрастное равнодушие.

— Я заговорила с ним. Мне пришло в голову, что это послужит мне в качестве алиби. Я что-то сказала относительно огня в камине, затем сделала вид, будто он мне отвечает, а потом отошла, на ходу бросив что-то вроде: «Я вполне согласна с вами. Я тоже не люблю центральное отопление».

  68