Земцова же не договорила фразу, потому что не была уверена в том, что их не подслушивают. Она хотела предупредить ее, что этот мужчина мог завести с Рейс роман не случайно, что у него могли быть какие-то виды на нее именно как спутницы Земцовой. Этот мужчина в белом, возможно, с Фиолетовым в паре. И его задачей было выуживание информации, касающейся, предположим, Гел или Бахраха. Промелькнула мысль и о том, что этот мужчина в белом мог быть в уборной девушки с целью вызнать у нее все, что касалось настоящей Гел, то есть он мог задавать ей вопросы, связанные с Бахрахом. И злой он вышел от нее из-за того, что понял, что никакая она не Гел, а так, подстава.
– Юля, ты меня слышишь? Где мы встретимся?
– Возвращайся в «Лангусту» и жди меня там…
– Но что я буду там делать днем? – удивилась Рейс.
– Женя… – в голосе Юли послышалась мольба. – Женечка…
– Ты что, не можешь говорить?
– Да, – коротко отозвалась она.
– Тогда понятно. Хорошо, я поеду в «Лангусту». Буду там, может, через час или два.
– Ты не торопись. У меня еще дела…
– Ты простила меня?
– Да.
– Извини…
Женя положила трубку на стол и оглянулась. Она была в комнате одна. Значит, ее не подслушивали. Она вернулась и села на кровать, не зная, что делать дальше и как себя вести. Разве что пойти умыться?
– Я, пожалуй, пойду в ванную, – робко сказала она и вдруг поняла, что в присутствии этого мужчины совсем потерялась. Что ее внешнюю оболочку заполнило существо, являющееся полной противоположностью настоящей Рейс – решительной, чувственной, отчаянной, дерзкой. Сейчас на кровати сидела сама слабость. Страх перед будущим охладил ее любовный ночной пыл. Она закрыла глаза и вдруг увидела себя мертвой, лежащей на полу с ножом в груди. Как Катя Уткина.
– На, смотри…
Она вздрогнула и подняла глаза на стоящего перед ней Валентина. В руках он держал паспорт.
– Что это? – не поняла она.
– Как что, мой паспорт. Я показываю тебе его, чтобы ты знала обо мне все. Вот видишь, я не женат. Мне тридцать два года… Я живу в Москве…
Женя смотрела на фотографию в паспорте и улыбалась. На нее смотрело совсем юное лицо, обрамленное волнистыми волосами.
– Ты похож на одного моего знакомого, – сказала она, улыбаясь. – Он тоже красивый…
– Интересно. И кто же он?
Она очнулась.
– Да так, это даже не мой знакомый, а моей подруги. Он – музыкант, вернее, неудачник и вообще странная личность. А ты что, вздумал меня уже к нему приревновать? – взгляд ее вяло скользил по страницам паспорта. Мысли ее были далеко.
– У меня и детей нет.
– Детей? Ну и что… Послушай, зачем ты мне все это показываешь? Я и так верю, что ты москвич. Но мне все равно, где ты живешь и кто ты. Ты понравился мне, я согласилась приехать к тебе, но ни ты меня не знаешь, ни я тебя. У меня в Москве много проблем, у тебя, я думаю, тоже. Давай не будем осложнять и без того сложную жизнь. Нам пора расстаться.
– Ты не веришь мне?
– О чем ты?
– Ты не веришь, что я люблю тебя?
– Нет, конечно, не верю. Я вообще никому не верю. Я – взрослая девочка.
– И что же мне нужно сделать, чтобы ты поверила мне? Чтобы не ушла? Что я могу сделать для тебя, чтобы ты не считала меня обманщиком, повесой, мошенником, я не знаю…
– Отпусти меня просто, и все.
– Но ведь ты же не вернешься!
– Скорее всего, нет.
– Но я не могу допустить, чтобы ты ушла. Ты нужна мне. Ты – не замужем. Я – холост. Мы могли бы попробовать жить вместе.
– Ты часто делаешь такие предложения девушкам?
– Если честно, то предлагал пожить вместе только одной девушке. Но мы с ней прожили всего три дня и расстались.
– Почему?
– Она – неинтересный человек. Кроме того, у нее был дурной характер.
Женя поднялась.
– У меня тоже дурной характер. И мне пора.
– Но я не отпущу тебя. Останься, прошу тебя. Тебя кто-нибудь ждет в Москве?
– Не знаю. Вернее, да, ждет, подружка.
– Так пойдем вместе к ней. Сегодня суббота, я свободен и смогу составить тебе компанию. Или все же… мужчина?
Она махнула рукой, что означало: какой еще мужчина?! О чем ты?
– Во-первых, я живу не в Москве.
– Это ничего не меняет, – поторопился вставить он.
– Во-вторых, у меня большие неприятности… – ей казалось, что слова вылетают помимо ее воли. – И в-третьих… – она на какое-то время оглохла и даже не слышала своего голоса от волнения, – в-третьих, меня могут… убить.
– Тебя? Но за что? Ты должна кому-то деньги?