Последние отзывы

  122  

Когда Сэнди стояла в одном шаге от сверкающей поверхности, она вдруг посмотрела в нее словно в зеркало. Там, в глубине, бежали струйки голубоватого дыма, за которыми, словно скрываясь, стояла маленькая девочка. Она была стройной, лучше сказать – тоненькой, в чудесном платьице, а широко открытые глаза ее смотрели с укором. Вдали, за тонкой фигуркой, угадывались лес и поляна, и кто-то бегал по поляне, и срывал цветы, и сплетал венки… И послышалось пение… Сэнди взглянула. Тоненькая девочка стояла с венком на голове. Чудесным венком из бело-желтых ромашек.

Якоб Якоби дернул тряпицу. Луч сверкнул.

– Ах, – тихо сказала Сэнди и шагнула в дрожащее марево.

Завидев у входа в пещеру сержанта, с ухмылкой наблюдавшего за прыжками парней, за робкими движениями девушки, Якоби вновь предложил ему войти в отраженный солнечный луч, но тот отказался наотрез.

– Купайтесь в этих лучах сколько угодно, дорогой доктор, а меня прошу оставить в покое.

– Но это же так здорово, так полезно, – пытался уговорить неуступчивого служаку Якоби. – Это так… возвышенно! – Волшебник не находил слов.

– Вот и прыгайте в них сами, – советовал упрямый сержант.

– С меня уже достаточно, – пытался уверить его доктор волшебных наук.

– Вот именно, – пропыхтел сержант – с вас достаточно, а с меня и подавно.

– А может, рискнете, господин сержант? – Галик смотрел на него весело. Он испытывал прилив необыкновенной бодрости.

– Такой интересный эксперимент, – подхватил Арик. – Жалеть будете.

– Ну правда, это так, это так… – Валик задохнулся, не находя слов. – Ну, господин сержант!

– Эт-та что за разговорчики! – Сержант неожиданно побагровел. – Молчать! Что я, сам не могу решить? – Внезапно он смягчил голос, но, чтобы прекратить перепалку, скрылся в пещере.

У Сэнди не было никакого зеркальца, даже осколка, и ей мучительно хотелось заглянуть хотя бы в ручей. А смотреть в хрустальную сферу больше было нельзя. Она это отчетливо чувствовала, хотя и не понимала, почему. Вот если б в ручей… Но ручья, к несчастью, поблизости не было. Она стояла и украдкой, отодвигая привычную прядь шелковистых волос, касалась холодными пальцами воспаленной кожи лица.

– Послушай, – жарко прошептал на ухо Арику Галик. – По-моему, у нашей Сэнди кожа стала лучше. По-моему, болезнь уходит.

– Вот было бы здорово! – прошептал в ответ Арик.

Валик растерянно смотрел то на друзей, то на девушку и молчал.

За непонятными действиями молодых людей и странного чудака в поношенном балахоне кое-кто наблюдал. За одной из дальних скал притаились двое, время от времени передавая друг другу подзорную трубу.

– Ну, что там? – лениво спрашивал их командир.

Он сидел в походном кресле в тени невысокого дерева, вытянув на солнце длинные ноги в сверкающих черных сапогах.

– Не могу знать, господин лейтенант, – отвечал один из наблюдателей.

– То есть как? Что они делают?

– Прыгают, господин лейтенант.

– Куда? Зачем?

– Не могу знать, господин лейтенант.

Сверкающие сапоги недовольно дернулись.

– А эта штуковина при них?

– При них, господин лейтенант. Они вроде через нее и сигают.

– Зачем?

– Не могу знать.

– Но это точно она? – Сапоги вновь дернулись.

– Она самая, господин лейтенант. Они ее чем-то накрывают, а потом снова, стало быть…

– Что?

– Вроде как открывают…

– И?…

– Она тогда сверкает. На солнце. Отсель хорошо видно.

– Сверкает, говоришь?

– Еще как, господин лейтенант.

– Занятно.

– Похоже, кончили они свои прыжки, господин лейтенант, – сказал второй наблюдатель, отнимая трубу у первого и поднося ее к глазам. – Потащили корзину в пещеру.

– Пора! – Белобрысый лейтенант пружинисто вскочил на ноги.

– Сейчас я еще раз объясню, в чем была ваша смелость. – Якоб Якоби сутулился в своем допотопном плаще, в то время как три друга и Сэнди привольно расположились на скудной травке.

– Да какая тут смелость! – небрежно бросил Валик.

– Не скажите. Разумеется, если внешне похожее на человека существо внутри – действительно человек, а не ехидна, то после процесса инициации он продолжает оставаться человеком, даже несколько лучшим, как я вам и обещал. Или даже много лучшим – кто сколько наработал в душе своей. Если же он внутри – кролик, шакал или скорпион, то после преображения он и становится кроликом, шакалом, и скорпионом…

– Или попугаем, – как бы мельком заметил Галик.

  122