38 
«…я рассказываю тебе все это, если вдруг случится такое, что мы потеряемся. Пойми, я боюсь этого больше всего на свете… Мы поменяем немного евро на лиры, и когда будешь расплачиваться с таксистом, торгуйся, объясняй на пальцах, прикидывай, сколько может стоит дорога… Хотя тебя все равно обманут… ты можешь… поговорить на английском. Нет, я уверена, что такого не случится…» Я слышала голос Евы. Где она? Что с ней? Если Мюстеджеп выпустил мою руку случайно, то он уже позвонил Наиму и Еве, они думают, где меня искать, что делать… Если же он привез меня сюда, на площадь, чтобы бросить, может, и Еве сейчас угрожает опасность…
Я продолжала крутиться, выискивая глазами моего турка. Он исчез. Я обежала площадь уже несколько раз, стояла возле рыбного кафе в надежде, что он догадается тоже подойти туда. Нет, его нигде не было. Я слышала россыпь чужой мне речи и замирала, когда среди этих быстро и гладко прокатывающихся рубиновых и жемчужных турецких фраз мне слышался проблеск родного славянского ромашкового говора.
Что я знала о русских в Стамбуле? Ровным счетом ничего. Поэтому пытаться искать сейчас соотечественников, чтобы с их помощью добраться до Наима, казалось нереальным. Оставалось такси.
Я пробралась сквозь редеющую толпу на дорогу и остановила первую попавшуюся машину. Водитель-старик, ни бельмеса не понимавший по-русски, развел руками и укатил, хлопнув перед моим носом дверью. Да и что я могла ему сказать? Отвезите меня на берег Босфора, в дом Наима… Там сад и мраморные ступени, колонны и Айтен, подающая засахаренные орешки…
Я брела вдоль оживленной дороги, по которой неслись авто и скрипели на поворотах красные трамвайчики, сама не зная куда. Хотелось в туалет. Слева от меня зеленел парк, можно было спрятаться в кустах, а потом так же незаметно вернуться на тротуар, но мысль о том, что в самое неподходящее время меня могут застать в таком непотребном виде блюстители закона, приводила меня в ужас… А потом еще во всех газетах напишут, что русские – невоспитанные люди, дикари, что они привыкли справлять малую нужду под кустами, в парках… Блюстители закона. Что, если обратиться к ним за помощью? Они взглянут на мой новенький заграничный паспорт, посмотрят на фотографию, пороются в компьютерной базе данных и, обнаружив сходство с девчонкой из интерната, которая, по всем приметам, в день убийства российского офицера входила вместе с ним в подъезд его дома и которую по этой причине разыскивает Интерпол… Да, и такая идиотская мысль изводила меня, пока я, едва дыша, двигалась по тротуару вдоль парка в полную мне неизвестность. Я могла бы перейти через дорогу, где тянулись сверкающие витрины дорогих магазинов, чтобы попроситься в туалет, предложив за услугу евро, и я в конечном счете перешла и даже подошла к одной из витрин совсем близко, пока не поняла, что магазин закрыт, как и все остальные… Был уже одиннадцатый час. Я шла не помню сколько, наконец дошла до крупной дорожной развилки и прямо перед собой увидела большой ресторан. На улице, под красной решетчатой аркой, за лакированными, шоколадного цвета деревянными панелями стояли столы и стулья, свет уличных фонарей освещал бокалы, рюмки, бликами играл на улыбающихся лицах довольных жизнью посетителей ресторана. Пахло горячей едой, розами в вазах на столах и духами от разодетых в пух и прах женщин…
Выбора у меня все равно не было. С каменным лицом я подошла к служащему заведения, стоящему возле импровизированной ажурной калитки – входа в ресторан, и, кивнув в сторону таблички, указывающей направление к женской комнате, попросилась в туалет. И, к моему величайшему удивлению, он с ослепительной улыбкой распахнул калиточку и впустил меня в дорогой ресторан. Через пару минут я была уже в стерильной туалетной комнате.
Именно там почему-то мне пришла в голову мысль переночевать в каком-нибудь отеле, благо деньги у меня были. Я довольно долго проторчала возле умывальника в ожидании любой посетительницы, национальность которой в данном случае меня не интересовала (слово «отель», как мне казалось, звучит и в Африке так же), чтобы спросить ее, где поблизости я смогу найти гостиницу. Вылив на руки жидкого мыла, я долго смывала его водой, потом, высушив их горячим воздухом, еще и промокнула бумажным полотенцем; я уже и не знала, чем себя занять, достала из сумочки помаду, расческу, привела себя в порядок и постаралась придать своему лицу спокойное выражение. И вот как раз в эту минуту в комнату вошла бледная худенькая дама в зеленом платье. Она слегка покачивалась, а кончик носа ее слегка порозовел – дама немного перебрала. Я спросила ее про «отель», и после нескольких минут объяснения мне на английском языке (потом оказалось, что она шведка) я уже знала, что буквально в двух кварталах отсюда, если выйти из ресторана и повернуть налево, есть небольшой недорогой отель, тридцать долларов в сутки.
38 
