20 
— Книга — это материальный носитель нематериального знания, — изрекла Роза.
— Носитель, а не само знание и не источник его, как многие ошибочно полагают, — уточнил Мэтью.
— Конечно, — согласилась она. — Книги пишут гении или графоманы. Я предпочитаю читать те, которые написаны гениями.
— Гении! В твоих устах это звучит как «марсиане». Гении — это другой биологический вид? Или те же люди, что и мы с тобой? Ладно, закончим дешевую дискуссию, — оборвал сам себя Мэтью. — Но тебя волнует другое. Ты думаешь, что в нашем мире за все нужно платить. Ты можешь умереть, не догадываясь о том, что у тебя все было. Умереть, чувствуя себя несчастной, обделенной, не реализовавшейся.
— Но действительно, за все приходится платить, — уверенно произнесла Роза.
— Да. Платишь в том числе и сожалением о каких-то своих проступках. Но ты не должна коллекционировать эти сожаления, чтобы плестись к финишу с грузом скорби на своих хлипких плечиках.
— Призываешь безоглядно потакать своим капризам? — иронично осведомилась Роза.
— Так ты поняла мои слова? — разочарованно спросил ее Мэтью и, отступив, вновь уселся в глубокое кресло и вальяжно раскинулся в нем. — Значит, тебе нужна работа, — подытожил он после некоторой паузы. — У меня есть на примете одно вакантное место.
— Что это за место? — заинтересовалась Роза.
— Мне нужна сопровождающая, которая будет старательно играть роль моей невесты — для отвода глаз, — сообщил он.
— Очень странная должность, — проговорила девушка.
— Ничего странного. Спрос рождает предложение. Согласен, это звучит несколько авантюрно. Но ты сама сожалела об ограниченности своих возможностей. Я даю тебе шанс расширить их за счет погружения в новую среду. Ты сможешь примерить на себя роль другой личности, а это всегда полезно. Я предлагаю тебе приобрести новый опыт. Уверен, ты справишься, — деловито объявил Мэтью Готье.
— Но для чего это тебе? — недоуменно спросила Роза.
— Пресечь поползновения других кандидаток, которые активизировались при мощной поддержке моего отца... Как понимаешь, прессинг будет сильным. Но тебя не должно это пугать. Во-первых потому, что тебе известен фиктивный характер нашего соглашения, а во-вторых, ты воспользуешься возможностью закалить собственный характер в противостоянии человеческому вероломству.
— Я на это пойти не могу, — покачала головой Роза.
— Почему? Я хорошо заплачу.
— Сомнительная затея. Я не хочу в ней участвовать.
— Скажи прямо, что испугалась, — поддел ее Мэтью.
— Нет. Это не я испугалась. Это ты боишься своего отца. В противном случае ты не изощрялся бы так, чтобы сохранить свою свободу от его посягательств, — резонно рассудила девушка — к явному неудовольствию Мэтью Готье.
— С тобой или без тебя я добьюсь своего. Ты игнорируешь шанс, который я тебе предлагаю, с этой минуты меня не интересует твоя судьба, высокомерно проговорил Мэтью. — Можешь дальше клясть невезение, прозябать в безвестности, кочевать от Смита к Смиту в надежде, что встретишь того, кто тебя заметит, признает, выведет в люди. И рыдать, и искать виноватых, в очередной раз разочаровавшись в себе и других.
— Просто мне боязно связываться с тобой. Ты человек ненадежный. У меня нет желания становиться твоей соучастницей, — откровенно призналась Роза.
— Похвальное благоразумие. Но разве оно помогает тебе не получать от жизни пинков и зуботычин? — лукаво поинтересовался Мэтью, для которого было делом чести склонить строптивую блондинку на свою сторону, в очередной раз доказать всем и себе, что обладает беспрецедентным даром убеждения.
— Чушь! — воскликнула Роза Холл, окончательно запутавшись в его доводах. — Демагогия!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
— Как вообще я могла разговаривать с ним на полном серьезе? — упаковывая вещи в номере пансиона, спросила Роза у своего отражения.
Она пребывала в невероятно взвинченном состоянии. Огорчение, связанное с потерей работы, отступило на задний план, хотя она осознавала, что необходимо взяться за решение своей финансовой проблемы, поскольку сбережений на черный день у нее никогда не имелось.
Ее нервозность была вызвана возмущением. Роза осталась чрезвычайно недовольна собой. Ей всегда казалось, что ее образ мышления адекватен, рационален, оправдан с практической и моральной точек зрения. Она была уверена, что руководствуется разумными нравственными принципами, что на ее стороне многовековые традиции европейской культуры. И вдруг появляется этот самовлюбленный спортсмен и миллионер и потрошит все ее мировоззрение. А ей нечего ему противопоставить, кроме расхожих истин, которые он без труда низводит до абсурда. Она не в состоянии ответить даже на самый бесхитростный вопрос.
20 
