ПИСЬМО ЕРЁМЫ

Я догнал барабанщиков. Они шагали по аллее от стадиона к площади. Путаясь ногами в траве, я побежал по обочине. Увидел Юрку.

Барабанщики били походный марш. Сквозь рокочущие удары Юрка не слышал меня. Я, задыхаясь, пошёл рядом, дернул его за коротенький плащ. Юрка сбился, гневно оглянулся на меня:

— Рехнулся? Не суйся под ноги!

Я чиркнул ребром ладони по горлу: «Ты нужен! До зарезу!»

— Иди на поляну, я сейчас! Иди!

Я отстал. Оглянулся. Марш барабанщиков быстро откатывался за деревья, и стали слышны другие звуки: голоса, музыка. И даже кузнечики в траве. И недалёкие шаги.

«А если это опять клоун?» — подумал я. Но не очень испугался. Теперь казалось, что жуткая встреча с клоуном произошла давным-давно. Потому что слишком уж неестественный был случай. Как страшный сон, от которого просыпаешься среди ночи и минуту лежишь, замеров, а потом… потом страх быстро тает, и всё делается, как всегда. Слышишь: часы пощёлкивают, Дуплекс чешется за открытым окном, в своей будке; бабушка вздыхает и кашляет наверху. Всё настоящее, привычное, и места для страха в этом мире просто нет.

Может, и сейчас был сон? Или чья-то глупая шутка?

Но кто из взрослых будет так шутить? На запястьях до сих пор следы от жёстких браслетов…

А если не взрослый? Если клоун — это мальчишка большого роста: в ширину да в высоту вымахал, а ума не набрался!

А откуда у мальчишки такая модель «Кентавра»?

А магнитные браслеты?

И шмель!..

Я опять задрожал, как от холода, и оглянулся. Но кругом было солнце. Мимо пробегали беззаботные мальчишки и девчонки. Проехал по аллее фанерный автомобильчик на велосипедных колёсах, в нём хохотали трое малышей, одетых поросятами, и щёлкал пластмассовой челюстью косматый волк.

Я потрогал карман: ампула с искоркой была на месте. Я вздохнул, потёр запястья и пошёл на нашу полянку. Там я сел, привалился спиной к каменному гному и стал думать, как всё объясню Юрке.

Юрка пришел очень быстро. Сердитый. У него опять была до крови ободрана нога.

— На том же месте, — зло сказал он. — Заколдованное оно, что ли? Там, где эта дурацкая фигура с веслом стоит… Платок есть?

У меня, к счастью, был: мама утром положила в карман. Я молча протянул платок Юрке. Он стал промокать им кровоточащие царапины. А сам всё оглядывался, прислушивался к рокочущим вдали барабанам. И я понял, что он ещё всей душой там, в блестящем строю барабанщиков, где свой строгий праздник, своя красота, своя жизнь. И где для меня места нет…

— Ну? — сказал наконец Юрка.

Я неловко завозился на траве и пробормотал:

— Там… какой-то псих. Клоун… Пристал и говорит: «Подари искорку»… Хотел отобрать…

— Но ты не отдал? — вскинулся Юрка.

— Нет, конечно! Только он…

Про что сперва рассказать? Про шмеля? Юрка презрительно дёрнет щекой: «Опять козявки испугался…» Надо всё по порядку. Но Юрка нетерпеливо смотрит назад.

Он сказал недовольно:

— Подумаешь, Клоун! Что ты так его боишься?

Он решил, что я испугался мальчишки с улицы Речного флота! Там есть один такой вредный тип, семиклассник по кличке Клоун.

— Да не тот! Этот гораздо больше!

Юрка сморщил лоб.

— А откуда этот Клоун узнал про искорку? Ты, наверно, болтал направо и налево?

— Ты, наверно, сам болтал! — взвился я. — Вместе с Янкой!

— Чего ты на Янку-то зря… — хмуро сказал Юрка.

— Потому что…

«Потому что Янку ты выслушал бы до конца. Не дёргался бы от нетерпенья». Но я не стал это говорить. Отвернулся.

— Знаешь что? Давай искорку мне, — предложил Юрка. — А, чёрт… На этой дурацкой форме ни одного нормального кармана.

Он врал: форму дурацкой он не считал, она ему нравилась. Но был он в ней не такой, как в прежние времена. Не тот сердитый, насмешливый, но всё равно лучший друг Юрка. Другой…

— Не дам я тебе искорку. Не ты зажигал, — тихо сказал я.

Юрка не разозлился. Миролюбиво посоветовал:

— Тогда спрячь дома. А к трём часам принеси в вагон. Там во всём и разберёмся.

— Сам знаю, — буркнул я.

— Эх ты, Гелька ты Гелька… — вдруг вздохнул он.

Я вскинул глаза. Потом встал.

— Ты ещё скажи «Копейкин»…

Юрка быстро улыбнулся:

— Не скажу… Ну, до встречи в «Курятнике».

Он положил мятый платок на голову гнома и ушёл с поляны. Я подумал и медленно двинулся следом. Просто не знал, что делать. Шагов через десять я увидел на тропинке барабанную палочку. Поднял её, покачал в руке — лёгонькую, точёную.

  109