64 
— Видите! — с непонятным торжеством сказал Чита. Что-то пошептал над снежинками, сдул их, махнул чемоданом и торопливо зашагал впереди всех. Потом весело обернулся.
— Данка, ты держи Яра перед автобусом! Чтобы он опять не пропал…
2
Шмели пронеслись над городом полосами. Они обуглили землю, деревья и здания. Деревянные дома стояли обгорелые, а каменные были словно изъедены кислотой или миллионами червей. Их стены превратились в сизый ноздреватый шлак. Но многие кварталы оказались не задеты нашествием, жизнь в них шла самая обычная.
От старой голубятни остались только обугленные столбы. Забор вокруг большого двора тоже сгорел. Кирпичное здание переплётных мастерских чернело пустыми окнами. Но двухэтажный деревянный дом уцелел. И, как в июне, двор пестрел одуванчиками. Только сейчас на них сыпался снег.
Данка жила на первом этаже. В маленькой двухкомнатной квартире, похожей на ту, в которой жил когда-то Валерка Дымов. Яр даже увидел на стене коврик с оленями — такой же, какой висел над кроватью Валеркиной мамы…
Яр бухнул Альку на кровать, накрыл курткой и сказал Данке:
— Грей чай. Надо оттаивать этого обормота.
— Вадик, поставь чайник, — распорядилась Данка. И когда Чита ушёл, она сказала Яру: — Вот в этой комнате ты будешь жить.
— Я? В этой?
— Да… Раньше это мамина комната была. Теперь будет твоя… Ой, а если тебе не нравится, можешь в той…
— Мне нравится, — неловко проговорил Яр. — Но… это ничего, что я… у тебя?..
— Конечно, ничего! Ой, Яр, да мне всё равно кого-нибудь подселили бы. Сколько домов сгорело, а я одна в двух комнатах.
Яр вздохнул и сказал прямо:
— Данка, я не об этом. Ты вон какая… уже почти взрослая. Скажут: поселился у девушки, в женихи метит старый хрыч.
Данка улыбнулась, поправила платьице, чуть порозовела. Но ответила спокойно:
— Никто не скажет. Я уже всем объяснила, что ко мне дядя приезжает, мамин брат.
— Ну и ладно, — решительно сказал Яр. — Тем более что деваться мне всё равно больше некуда.
Он повесил на спинку стула блик. Стул скрипнул, тяжёлый аппарат закачался у пола на длинном ремне. Вошёл Чита. Сразу спросил:
— Это что? Электродрель?
— Сам ты дрель, — сказал с кровати закутанный Алька. Он был немного в курсе. — Не трогай эту штуку. С ходу разнесёшь полгорода в пыль…
Очки у Читы блеснули.
— Правда?
— Неправда, — сказал Яр. — Полгорода не разнесёшь. У этой штуки направленный удар. Старая система: боевой линейный излучатель Кузнецова.
Чита заложил руки за спину и присел перед бликом на корточки.
Яр достал из кармана помятую фотографию, поставил на стол. Прислонил к вазочке с веткой сирени. Чита поднялся. Все смотрели на снимок. Алька сказал:
— Тётка Игнатика куда-то уехала из города, навсегда. Если бы он… был… он бы, наверно, остался жить с нами. Вот здесь…
Они помолчали. Чита сходил на кухню и вернулся с чайником. Данка достала чашки.
— Садитесь…
Они долго сидели и разговаривали. Сначала у стола, потом на кровати, где опять устроили закутанного в куртку Альку (он всё ещё зябко вздрагивал). Сначала рассказывал Яр — про всё, что с ним было после обвала. Потом ребята — как жили без Яра. Потом опять Яр. Потому что Чита попросил:
— Расскажи ещё раз про этого… который Тот.
Когда Яр снова, с подробностями, поведал о встрече на вокзале (про кладбище повторять не стал), Чита сказал хмуро и пренебрежительно:
— Глиняные болваны.
— Не болваны, — вздохнул Яр. — И далеко не глиняные.
— Всё равно глиняные болваны, — упрямо повторил Чита. — У них логика глиняная… И хотят, идиоты, чтобы получилась мыслящая галактика с глиняными мозгами.
— Откуда они всё-таки взялись?.. — вздохнула Данка.
— А я знаю, — сказал Алька. — То есть… Ну, мне так представилось… Вот стоит город, живут в нём люди, всё нормально, и вдруг взрыв! Тот большой взрыв, бомба, которая расколола планету…
— Знаешь, Алька, если планета раскололась, то гораздо раньше этого взрыва, — перебил Яр. — Ещё в очень давние времена…
— Ну, может быть. Я не про то… Вот взрыв! И люди все погибли, а вот эти… они были просто манекены в магазинах… они ожили от атомных лучей. И решили, что теперь наступила их пора хозяйничать. Наверно, подумали: раз люди такие бестолковые, что сами себя сжигают…
— Как же эти манекены сделались такие сильные и ничего не боятся? — возразила Данка.
64 
