Особенно,... 
91 
— Нет, они спокойные ребята…»
«…одиночество. Какая-то грустная закономерность. Сошлись те, кому дома чего-то не хватает. У Гельки отец на Севере, и мать снова уехала к нему. Юрка — сумрачный и будто на ключик запертый — сам уехал от матери. Янка… у него вроде бы всё хорошо, но… не знаю. Почему он всё „дедушка“ да „дедушка“, а о родителях ни слова? И в музыку свою уходит, будто спасается от чего-то. Как я спасался, придумывая книжки, которые когда-нибудь напишу…»
«Опять не получается по порядку.
Вспоминаю мою комнатку в Колыче. Я по ней скучаю. По редакции тоже скучаю. И по проклятой своей работе! Я там нужен был людям! А здесь я кто?
По комнатке — какая-то особая грусть. Ведь это первая в моей жизни моя комната. Я оклеил её не обоями, а географическими картами — от пола до потолка. Полку для книг прибил. Печку побелил. Батареи тоже есть, но когда в печке огонь горит, как-то веселее. Купил в рассрочку „Электронику“. Экранчик маленький, но мне такой и нравится…
До сих пор люблю детские передачи. В Колыче всегда смотрел „Вечернюю сказку“ местной студии. Она начиналась с той же песенки, что в Ново-Вятске, в давние времена. В интернате у нас эти вечерние тридцать минут были лучшим временем. Соберёмся у телевизора в кучку, будто дома, в семье… На экране — сказочный городок, часы на башне, и начинается песенка. Мне особенно нравилось:
- И если были слёзы в этот день,
- Придёт другой — теплей и веселее.
- Ты сказку за руку возьми —
- назло беде.
- И улыбнись.
- Она тебя согреет…»
Я беспокойно завозился под одеялом. Но дочитал страницу до конца:
«Здесь тоже по вечерам детские передачи. Но песенка другая, незнакомая.
Юрка притащил мне маленький, меньше моей „Электроники“, телевизор. Он часто барахлит, зато цветной. Когда нет ребят, я его включаю и смотрю всё подряд. Некоторые передачи просто не пойму. Или это цикл „Очерки из будущего“, или…»
Я выбрался из постели. Вытащил из шкафа спрятанный за книжками свой «Журнал наблюдений Звёздной станции Гелия Травушкина». Открыл наугад и увидел сразу:
«16 нюня 209 г.к.э.
Сегодня были громкие шелестящие звуки, а потом опять пробилась колыбельная песенка, я слышу её уже третий раз. Разобрал в ней слова: „И если были слёзы в этот день, придёт другой — теплей и веселее…“ Хорошо, что придёт. У меня самого сегодня были слёзы. Один раз из-за Юрки, а другой раз из-за тёти Вики. Но с Юркой я помирился. А с тётушкой не буду».
Я спрятал журнал за книги. Листы Глеба — тоже.
…Глеб, откуда ты, а?
ОГНЕННЫЙ РЕЦЕПТ
С Юркой я назавтра помирился. А что ещё было делать?
Жизнь в «Курятнике на колёсах» пошла по-прежнему.
Ерёма повесил в своем углу вырезанную из журнала фотографию: портрет мальчишки. Мальчишка небольшой — класса из первого или из второго. И весёлый такой! Голову запрокинул и хохочет. На носу конопушки, а в глазах два солнышка.
Глеб подошёл, присел, упёршись в колени, долго разглядывал портрет. Потом сказал:
— Славный парнишка… Кто это, Ерёма? Знакомый, что ли?
Ерёма что-то царапал на бумаге. Он проскрипел неохотно:
— Знакомый, незнакомый, какая разница? Ваську такого буду делать…
Тут мы все подошли. Что он задумал?
— Какого Ваську?
— Говорю: вот такого… — Он кивнул на снимок.
— В точности? — удивился Янка.
— Не в точности, — разъяснил Ерёма, не отрываясь от бумаги. — По характеру похожего. А с виду будет вроде меня. Только маленький. Роботёнок-ребятёнок. Васька… Я ему буду папа и мама.
— Да-а… — задумчиво сказал Глеб и почему-то вздохнул.
Ерёма поднял голову и обвёл нас зелёными индикаторами.
— А чего одному век вековать? Будет Васька, будем вдвоём…
Путешествовать пойдём по дорогам, белый свет глядеть…
— Меня с собой возьмите, — сказал Юрка, не то дурачась, не то всерьёз.
— Только потом возвращайтесь, — попросил Янка.
Ерёмина идея нам понравилась. С роботёнкам-ребятёнком жить ему станет веселее. И вообще здорово, если появится на свете маленький железный Васька с таким вот неунывающим характером. Будет нам товарищем. Можно попросить, чтобы в школу записали. Если способности окажутся, как у Ерёмы, сразу отличником сделается.
Ерёма увидел, что мы радуемся, и настроение у него подскочило. Он замурлыкал музыку и объяснил:
91 
