– Хорошо, что вы хотя бы догадались не вступать с ним в разговор. Вам это ни к чему. Тем более что вы и так расстались с крупной суммой…
– Подожди…
Объявили посадку. Чагин встал. Ольга посмотрела на него в упор, спрашивая только взглядом, не передумал ли он ехать.
– Я поеду. И билет взял, да и настроился уже. Я должен выяснить наконец, что произошло с Розмари, как она там… Ведь если Аля сказала правду и Маша заболела, значит, им и обратиться было не к кому. Да и я один… Ты присмотришь за офисом? Разберешься с бумагами?
– Не переживайте. В случае чего – позвоню. Вы только не забывайте, пожалуйста, время от времени заряжать телефон.
Чагин вдруг представил себе, как Ольга целует его в лоб или щеки, как мать, и усмехнулся своим мыслям. Ольга… Она молодец.
– Ладно, Оля, я поехал.
Он сам приобнял ее, поцеловал и, тяжело вздохнув, поплелся к выходу.
13
Аникеев всю ночь ворочался на своей верхней полке – ему не давал покоя звонок Чагина: именно эта фамилия высветилась на дисплее телефона убитой девушки. И это был именно тот самый Чагин, о котором ему рассказывал его попутчик Иван Петрович Зубков (жертва аритмии и своей деспотичной жены, пославшей больного мужа в Москву за телом племянницы), бывший родственник, не пожелавший разговаривать с ним даже по телефону. Если следовать логике (которая прилегла на соседней полке, развалилась равнодушно, уставившись в потолок, как представлял себе эту холодноватую и строгую даму сам Аникеев), то звонок Чагина мог означать следующее: во-первых, ему был известен номер ее телефона, и это говорило о том, что они общались или собирались общаться, то есть у кого-то из них был к другому интерес; во-вторых, Чагин мог знать о приезде в Москву Алевтины Неудачиной, и ее убийство – следствие их знакомства (а почему бы и нет?); в-третьих, Чагин, услышав голос Аникеева, почему-то испугался и отключил телефон (почему, если ему, предположим, так уж надо было поговорить с Алевтиной? Он мог бы, к примеру, спокойно перезвонить и потребовать позвать к телефону именно Неудачину). Быть может, не надо было представляться следователем и Борис своим официальным приветствием все испортил?
Он открыл глаза и медленно повернул голову: на соседней полке было ровно, пусто и черно – логика, разочарованная размышлениями незадачливого следователя Аникеева, давно покинула купе и отправилась шататься по вагонам, поражаясь людской тупости, в поисках светлой головы… Сердечник Зубков крепко спал, сморенный дневными хлопотами и обильным жирным ужином, которым его угостил любопытный следователь (Надя, его жена, положила ему в портфель тяжелый серебряный фольговый сверток со свиными отбивными).
В специальном вагоне, замурованная в тяжелый металлический ящик, мчалась в свой родной город мертвая девушка по имени Алевтина, с простреленным сердцем и простреленной судьбой. Простреленная белая курточка, завернутая в пластиковый пакет, лежала в портфеле Аникеева вместе с красным беретом, красным шарфом и красными перчатками.
Что о ней было известно? Аникеев сел на своей неудобной постели, свесив ноги в черноту нижнего слоя купе, поежился, затем как-то неловко спустился вниз, с трудом попал ногами в сырые огромные ботинки, набросил куртку, взял сигареты и вышел в тускло освещенный пустынный коридор.
В ледяном тамбуре он вновь всерьез задумался о перчатках: ну почему она не сняла перчатки, войдя в квартиру? Он видел руки, точнее, ногти жертвы – не длинные, не холеные, не ухоженные, но приведенные в порядок словно впопыхах, кое-как (мазки розового лака остались на коже, а в некоторых местах сморщились)…
Вот жертва входит в квартиру (по оперативным данным, хозяин квартиры, проживающий в Африке Виноградов Альберт Михайлович, никогда прежде не слышал ни о какой Алевтине Неудачиной и вообще страшно расстроился, когда узнал, что в его квартире кто-то бывает, не говоря уже о том, что там кого-то убили, он даже ключа от квартиры никому не оставлял). Итак, с самого начала. Вот жертва входит в квартиру. В перчатках. Чтобы не топтать в чужой квартире, не мешало бы разуться, что она и делает. Но делает это, опять же, не снимая перчаток. Почему?! Это же неудобно! Перчатки шерстяные, вязаные, могут зацепиться за «молнию». Если бы Неудачина, к примеру, войдя в квартиру, кого-то увидела и испугалась, то она не стала бы разуваться. Но она же разулась! А перчатки не сняла. И дались же ему эти перчатки…