35 
— Вы можете располагаться здесь, Кассандра. Мы с Альфонсо мигом доставим ваш багаж.
Касс вошла и огляделась. Ей понравились и длинные шторы на окнах, и старинные персидские ковры на полу, и отделанный мрамором камин в дальнем углу. Над камином висел потрет в золоченой раме. С полотна на них строго смотрел надменный господин в старинном наряде.
— Мой предок.
Касс, поглощенная созерцанием портрета, вздрогнула от неожиданности: Антонио оказался совсем рядом — и выпалила:
— Конец шестнадцатого века! Видите, какие высокие брыжи на воротнике! А чулки, а шляпа? — Где-то сзади раздраженно кряхтела Трейси, но Касс было не до того. — Нет, вы только взгляните, какие камни у него на кресте!
— Совершенно с вами согласен! — добродушно рассмеялся Антонио.
Касс радовалась, как школьница: она сумела удивить его своими знаниями!
— Моя сестрица — настоящий книжный червь! — без обиняков выдала Трейси. — Только и делает, что читает, конечно, если не пишет, причем исключительно о прошлом. Она без ума от прошлого! — Последнюю фразу вряд ли стоило считать комплиментом.
Касс почувствовала себя преданной, но вовсе не собиралась оправдываться и вступать в спор по поводу своего образа жизни.
— Чтение — одно из самых увлекательных занятий на свете, — серьезно заявил Антонио, не удостоив Трейси даже взглядом. — Меня тоже всегда волновали тайны прошлого, подчас сильнее, чем настоящее!
Касс удивилась. С чего бы это он защитил ее и поставил Трейси на место? А младшая сестра явно почувствовала себя оскорбленной и втиснулась между ними так, чтобы Антонио не мог ее не заметить.
— Стало быть, у вас есть кое-что общее! — провозгласила она.
— Несомненно. — И Антонио снова обратился к Касс: — Его звали Альварадо де ла Барка.
Касс не ожидала такого поворота беседы, но моментально догадалась, что это значит, и во все глаза уставилась на знатного испанского вельможу, бывшего некогда супругом Изабель де Уоренн. По телу побежали мурашки, а сердце заныло от тревожного, недоброго предчувствия.
— О Господи… — сорвалось с ее губ.
— Ее портрет висит в противоположном крыле, — сообщил Антонио с легкой улыбкой.
— Скорее бы увидеть его!
— С удовольствием покажу его вам.
— Антонио, неужели она была фанатичкой? — не удержалась Касс. — Почему ее сожгли на костре?
— А разве мы можем утверждать с точностью, что ее действительно сожгли на костре и что она умерла в 1555 году? — ответил он вопросом на вопрос. — Я не торопился бы брать на веру все, что сказала ваша тетушка!
— Перед отъездом я прихватила с собой брошюру, которую мы купили в Римской крепости, когда ездили туда с Алисой. — Касс почему-то больше не боялась смотреть ему в глаза, — Там излагается история рода де Уореннов, в шестнадцатом веке носивших титул графов Сассекских. Стоит просмотреть брошюру как следует — может, там говорится и об Изабель?
— О чем это вы толкуете? — У Трейси явно лопнуло терпение.
Касс совсем забыла, что они с Антонио не одни в комнате.
— Последние годы жизни мой отец посвятил исследованию прошлого нашей семьи. Он сумел собрать поистине бесценную библиотеку, хотя до сих пор она пребывает в чудовищном беспорядке. Я только начал разбираться в его записях.
Касс, снова завороженная загадочным взором ореховых глаз, нерешительно спросила:
— Сколько вам было, когда он умер?
— Четыре года.
Касс запоздало вспомнила, что уже слышала это однажды.
— А как он умер? — Казалось, ее сердце стучит на весь дом. Наверняка все уже заметили, что она обливается потом. Наплевать, пусть думают, что это из-за жары.
— Произошел несчастный случай. Его сбила машина.
Касс кивнула с таким облегчением, как будто только что ей сошла с рук — собственная ложь. И кто тянул ее за язык?
— Честно говоря, — вдруг добавил Антонио каким-то необычно небрежным тоном, — я вчера заглянул в полицейский участок.
— Что? — опешила Касс. Наверняка она ослышалась!
— Возвращение в родные пенаты разбудило во мне любопытство.
Касс молча наблюдала за игрой золотистых, янтарных и зеленых искр в удивительной ореховой радужке, обрамлявшей его бездонные черные зрачки.
— И мне захотелось понять, как такое могло случиться. Понимаете, — продолжал Антонио все так же серьезно, не отрывая от Касс загадочного взгляда, от которого у нее захватило дух, — моя мать никогда не говорила со мной о его смерти. Даже не упоминала о несчастном случае. Она была слишком убита горем.
35 
