73 
— Прекрати! — закричала Изабель, налетая на мужа. — Как ты смеешь! Как ты смеешь!
— Я смею все, что захочу, — зарычал в ответ Френсис. — Оставь этого неженку в покое! Ты слышишь меня? Оставь этого маменькиного сынка в покое!
Между ними началась борьба. Он видел, как они дерутся. Он знал, что матери больно, и все из-за того, что она защищала его, неженку. Не в силах сдерживаться, он заплакал. Как долго дрались родители, он не знал, но, несмотря на страх, встал и пошел помочь маме. Он был еще очень мал, его кулачки еще больше разъярили Френсиса. Вся его злость обратилась на сына. Он выволок мать из комнаты, а его приказал запереть в темной спальне. Ему было больно, страх не проходил. Уже не в первый раз он убеждался, что его отец, высокий, красивый как Бог, блондин, не любит его. Он уже не помнит, когда ему стало это известно, наверное, всю жизнь. Он заполз в кровать и свернулся калачиком под одеялом.
Боже, как давно это было! Он думал, что все это забыто. Но боль оттого, что отец отверг его, вернулась и каким-то непостижимым образом переплелась с болью, которую ему принес отказ Николь.
Он задумался о ненависти, которая никогда не умирала в нем, ненависти к отцу. Она дала ему силы, на которые отец не рассчитывал. На самом-то деле неженкой был Френсис. Именно потому, что он был слабым, он и издевался над теми, кто еще слабей, — женой и сыном. Как понятно все сейчас и как трудно было понять это тогда.
Он не станет больше размышлять о Френсисе и отказе Николь. Френсис мертв, прошлое ушло. Он горд тем, каков он есть. Если она думает, что он похож на отца, то она сильно ошибается, и он ей это докажет. Зверь, который обнаружил себя, больше наружу не выйдет. Успокоившись, он стал обдумывать ситуацию с Николь спокойно, без каких-либо эмоций. Неважно, что она о нем думает. Она безрассудная, необузданная, не признает условностей света и в этом смысле глупая. Она не хочет за него замуж, но это не помешает ему сделать то, что он считает достойным и правильным.
А это значит — сделать ее своей женой.
Не прошло и часа, как герцог был на Тэвисток-сквер, у дома Шелтонов. Слуга впустил его, принял перчатки и пальто. Граф был дома, и герцога проводили в его кабинет.
Конечно, он нарушает этикет. В подобных случаях следовало отправить письмо с просьбой срочно принять отправителя, но Хэдриан чувствовал, что ему нужно решить это дело как можно быстрей.
Граф был крайне удивлен и не пытался этого скрыть. Но Хэдриан надеялся на то, что его благородные намерения смогут как-то исправить сложившуюся ситуацию, которая могла бы приобрести крайне неприятный характер.
— Привет, Хэдриан! Что заставило вас навестить меня без предварительного уведомления?
— Николас, — мужчины пожали друг другу руки, — я должен извиниться за такой визит… — начал было он, но граф перебил его:
— Вам следовало бы знать меня получше. Я гроша ломаного не дам за то, что считается приличным или неприличным, и никогда не обращал внимания на приличия. Приказать подать чай, который вы так любите?
Хэдриан отказался и подумал, что пренебрежение приличиями Николь, пожалуй, переняла от отца. Он сел напротив графа в изумрудно-зеленое плюшевое кресло.
— Я перейду сразу к делу, Николас. Я хочу жениться на вашей дочери.
Шелтон вытаращил на герцога глаза:
— Николь?
— Да.
— Признаюсь, что вы меня застали врасплох.
— Я знал, что удивлю вас, — буркнул Хэдриан.
Шелтон наклонился к нему с озабоченным видом:
— Но ведь Элизабет только что умерла.
— К несчастью, это так.
Лицо графа посуровело.
— Почему вы с этим пришли сейчас? Вам же хорошо известно, что у Николь не много предложений подобного рода и можно было бы просить ее руки месяцев через шесть.
Хэдриан скривился. Он понимал, что через шесть месяцев положение станет еще хуже, но говорить ему об этом не хотелось. Вдруг Шелтон резко встал:
— Что, есть причина для такой спешки?
Хэдриан тоже поднялся:
— К сожалению, есть.
Шелтон застыл на месте. Тяжелое молчание в ответ.
— До какой степени неосторожно?
— Возможно, будет ребенок.
Шелтон на миг перестал дышать.
Хэдриан молчал, давая возможность графу переварить услышанное.
Шелтон оттолкнул стул и зашагал по гостиной, заинтересованно разглядывая через окно сад.
— Понятно. — Он мог говорить только отрывистыми фразами. — Теперь мне понятно ваше предложение.
Серые глаза графа потемнели и стали пугающе колючими. Этот взгляд мог смутить кого угодно.
73 
