176 
Изольда смотрела на мою мать широко раскрытыми глазами и не знала, что сказать. Чудовищность правды лишила ее дара речи.
– Неужели ты думаешь, что мама Надя была способна на что-то, кроме стирки?.. Она была бесталанна и бестолкова на редкость, и единственное, за что я держала ее при себе все эти годы, это ее преданность. Она любила меня, боготворила, она даже подарила мне своего возлюбленного мужа, Полетаева, который обрюхатил и меня, и тебя, Изольда! – Мать повернулась к безмолвно застывшей сестре. – Лена была твоей дочерью и сестрой вот этого ребенка… – Она подошла и потрепала меня по щеке. – Но ты, Валя, росла ленивой и изнеженной, в тебя я вкладывала лишь свою любовь, нежность и деньги, в то время как в Лену я вколачивала свои знания и опыт, полученные мною в цирке… Она оказалась способной ученицей и с малолетства начала дрессировать питонов. Она чуть ли не спала с ними в аквариуме, кормила, разговаривала, любила… Она хотела быть моим продолжением, как эти две малышки саксофонистки, последовавшие по стопам Розы и Кати… Ты, моя девочка, – улыбнулась она мне неестественно-нежно, – думаешь, что мы жили на деньги моих любовников? И ты, Изольда, всегда была того же мнения? Какие же вы близорукие и глупые, мои дорогие… Я воспитывала тебя, Валя, в комфорте и достатке, ты никогда ни в чем не нуждалась, у тебя было все, что ты хотела, и я была счастлива, что нашла способ зарабатывания денег, не зависящий ни от кого… Мы с Юрой Лебедевым достаточно поколесили по стране, чтобы я успела обрасти необходимыми связями и знакомствами, которые впоследствии помогли в моих делах… Лена с шестилетнего возраста лазила в форточки и открывала квартиры, которые мы с Надей чистили… Это было так романтично, опасно и приносило столько острых ощущений, что вам и не снилось… Я уезжала, возвращалась, делая вид, что меня интересуют лишь мужчины, а ты, Иза, ничего не замечала…
– Но ведь и ты не заметила тогда, много лет назад, мою беременность…
– Ее трудно было не заметить, больше того – мы ждали, когда же ты разрешишься от бремени, чтобы забрать ребенка, в чьих жилах текла кровь одного из самых сильных и мужественных мужчин из числа тех, с кем мне довелось встречаться… В Лене текла полетаевская кровь, воровская кровь, и даже твои гены не смогли нейтрализовать ее – Лена с легкостью перешагнула грань, за которой жила и охотилась за эфемерными преступниками ты, Иза, ее мать… Ты заботилась об Иване Лопатине, прекрасно зная, что за розовой маской скрываются дорогие тебе черты твоего единственного и любимого мужчины. Ты скрывала от меня свою страсть, свое горе, когда он, раненый, оказался на твоей даче, ты лечила его, приносила ему еду, кормила с ложечки, согревала своим телом, любила его, но не думала о том, на чьи деньги были куплены для него дорогие лекарства и продукты, даже новые льняные простыни и полотенца! Ты вообще жила, не замечая денег, ты не интересовалась ими, ты презирала их, а я их ЛЮБИЛА! Я и сейчас люблю. И они у меня есть. И плевать я хотела на вас, на несчастных чистоплюек, живущих за мой счет и меня же еще осуждающих!
Она подошла к окну, достала сигарету и закурила. Стройная, красивая женщина, моя мать, которую я любила и боготворила и которая на самом деле была настоящим оборотнем, сейчас как бы предлагала нам с Изольдой сделать выбор: принять ли ее, со всем ее кровавым прошлым, настоящим и будущим, или оттолкнуть, выдать, отдать на растерзание правосудию.
– Так это с твоей подачи МЕНЯ так жестоко подставили? – спросила вдруг Изольда. – Это ты украла мою золотую зажигалку, рюмки с отпечатками моих пальцев, чтобы подбросить… – Она задыхалась от гнева. – Но как же ты могла? Ведь я – твоя родная сестра! Зачем тебе было так подставлять меня? За что?
– Ни за что, – ответила моя мать, не поворачивая головы. – Просто я знала, что ты выкрутишься, но на это понадобится время, так необходимое мне и Лене, чтобы собраться и уехать. У нас был план, и твой арест – лишь одна из деталей этого плана.
– Ты – сумасшедшая! Я всегда говорила тебе, что алкоголь разрушает мозг, и я была права! Ты, безумная, воспитала свою копию, с помощью которой набивала сундуки долларами, зная, что рано или поздно эта девочка, эта Лена, у которой была явно тяжелая форма шизофрении, попадется, причем попадется нелепо, что и ее не минует участь ваших жертв…
– Я хотела и вас увезти отсюда, я бы и увезла, если бы вы поняли меня… А ты, Валя, что же ты молчишь? Разве тебе нечего сказать своей дорогой мамочке?
176 
