– Что же мне делать теперь?
– Ну как. Дальше жить. Что за вопрос.
– Будем рожать? – удивилась я.
– Почему нет? Ты возражаешь?
– Да нет. И как это будет?
– Как пойдет. Да не напрягайся ты так. Ерунда, – успокоил меня он и упер куда-то прошвырнуться. Но эта его «ерунда» совсем меня не устроила. Растерянность и ошаление от новости как были, так и остались. Я встала и пошла в общехудожническую кухню испить чайку.
– Чего-то ты смурная сегодня, – проявили внимание девушки-красавицы из рисовальной общины. Длинные косы, «хайратники», «ксивники», расклешенные художественно изорванные джинсы и сочувствие ко всему, начиная от цветочков и кончая мной.
– Да вот, беременна, – выдохнула я.
– И какие планы? – поинтересовались они. Все-таки не такое уж рядовое явление – беременность.
– Никаких. Я так понимаю, от меня ничего не зависит, – пожала я плечиками.
– Это еще почему? Ты что, сильно мечтала родить в таком месте? Или у тебя муж страстно жаждет обзавестись потомством? – набросилась на меня вдруг Надюха – взрослая бабища неопределенной внешности.
– Да ни о чем я не мечтала. А Лексу, по-моему, по барабану.
– Нормально, а? И она собралась рожать. А куда ты дите-то денешь? – Она так возмущалась, что стало ясно – проблему знает не понаслышке.
– Но что ж поделать. У меня здесь ни прописки, ни знакомых. Аборт?
– Ну а почему нет? Ты ж и не представляешь, что тебя ждет.
– Да я и не знаю, с чего начать, – растерялась я. Интересно, Лекс будет рад, если я сделаю аборт? Или так же равнодушно воспримет и это?
– Стоп, девки, – вдруг высунулся кто-то из угла, – чего сразу огород городить? Может, народными средствами?
– Это как? – вылупилась я.
Рецепт женской свободы выглядел следующим образом. Берешь лавровый лист (пачки три) и луковую шелуху в пропорции один к одному, воды три стакана и кипятишь около сорока минут, периодически помешивая. Полученный отвар (жуткого сине-черно-коричневого оттенка) необходимо принять внутрь, находясь в погранично горячей ванне. Далее следует взять простое алюминиевое ведро, найти подходящую лестницу (от пяти до семи этажей) и приступать к игре «Водонос». Вверх, вниз. Вверх, вниз. До наступления эффекта. Возможно, что, встретив такой прием, ребеночек сам, добровольно передумает рождаться.
– Интересно задумано, – сказала я и приступила. Поскольку ванны в нашем захолустье не было изначально, а лестница доходила только до третьего этажа, мы замутили взвар погуще. Как я пила эту гадость – страшно вспомнить. Если б это не было кощунством, можно сказать, что это страшнее, чем полет Эдисона в Неву. Три стакана настойки из помойки.
– Давай-давай. Терпи, такая у нас долюшка, – вещала Надюха. Потом она лично следила, чтобы я не ленилась и ведра с водой таскала честно и без мухлежа.
– Я больше не могу.
– Главное, чтобы тебе на родах этого не пришлось кричать, – заражала меня бодростью и оптимизмом она.
– Что тут у вас происходит? – раздался из-за моей спины голос муженька. Сердце ухнуло куда-то вниз и замерло.
– А что? – тупо прохрипела я.
– Ты чего тут вытворяешь?
– Ничего.
– ТЫ ЧЕГО ТУТ С СОБОЙ ВЫТВОРЯЕШЬ? ЭТО ЧТО ЗА ВЕДРА? ТЫ ЧЕГО ДОБИВАЕШЬСЯ! – разорался он. Оказалось, что он то ли знал, то ли догадался о том, какие цели мы преследовали. Язык у меня онемел, я застыла, леденея от его взгляда. Он схватил меня за плечи и принялся трясти и раскачивать из стороны в сторону.
– Чего ты к девушке пристал? Самый умный? Она что, с ума сошла, в таких условиях рожать? – вмешалась вдруг энтузиастка Надюха.
– А ты не лезь. Это твоя идиотская идея – убить моего ребенка? Или она сама до этого додумалась? – обернулся он и обдал ее ядом. Я поразилась, насколько трепетно он отнесся к перспективе выкидыша. Зачем ему ребенок, я не поняла, но то, что меня теперь ждет какой-то кошмар, не сомневалась.
– Так. Ты уже все сделала, что хотела? – повернул он меня к себе.
– Ну...
– Что ты нукаешь, дрянь? Все?
– ...
– Значит, так, а теперь убирайся.
– Что? – оторопела я.
Он с такой силой оттолкнул меня, что я, долетев до стены, ударилась об нее. Группа поддержки улетучилась, словно ее никогда не было. Последней, с гримасой разочарования, в дверном проеме исчезла Надюха.
– А то. Ты мне больше не нужна. Свободна.
– Уходить? – пролепетала я. Глаза наполнились слезами.
– Вали. Что уставилась? Давай, выкатывайся. Ты что, не поняла?
– Лекс, я не могу так...