Особенно,... 
46 
– Вау! – на американский манер прокомментировали происходящее все. Селиванова с холодным от бешенства лицом смотрела на нашу нежную воркотню.
– Мои поздравления, – проговорил кто-то из-за спины. Я обернулась. Сердце немного ухнуло вниз, потому что это был Полянский собственной персоной. Полянский с лицом такого же оттенка, что и у Селивановой. Не сомневаюсь, что именно она его и предупредила.
– Спасибо, очень приятно! – я заставила себя сказать банальность равнодушным, немного мечтательным тоном. Затем широко улыбнулась и отчалила в обнимку с моим импортным чудом в перьях, наслаждаться полной, безоговорочной победой над всеми своими врагами. Врагами, ради которых еще недавно я была готова переворачивать горы. Только вот почему-то они у меня забыли спросить. Лайон собственническим жестом обхватил мою талию, вывел меня на улицу и посадил в такси.
– I want you, – прошептал он мне на ухо. Я настолько далеко ушла в свои мысли, что почти забыла, что сижу рядом с ним. Вот он, мой труднодоступный и престижный главный приз. Зачем гоняться за неведомой птицей, которая в любой момент разобьет мне сердце? Есть человек, который мне симпатичен (будем считать, что это так и есть. А что? Ведь не противен же!) и которому симпатична я. Даже больше. Что там насчет I want you?
– What are you think about it? – взволнованно и вопросительно заглянул мне в глаза он. Почему бы и нет, подумалось мне. Раз уж Полянский покрыт равнодушным презрением как ледовой коркой, чего мне экономить? Кого ждать?
– I think it is very good, – кивнула я, пытаясь сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас. В конце концов, рядом со мной взрослый мужчина, которому хочется увезти меня на край света в качестве своей жены. Край света – это именно то, чего мне сейчас так не хватает.
Как-то раз я познакомилась с одним мальчишкой. Это было в институте, на первом курсе. Его звали Алексеем. Кажется. Он был смешным, веселым, кормил меня шоколадками и рассказывал о деревенском доме, в котором он вырос вместе со своей бабушкой. От его рассказов веяло незатейливыми домашними радостями, этаким простором полей, свободой человека, который может гулять по лесу в любой момент времени, сколько пожелает, что мне, городской жительнице до мозга костей, казалось невероятным. Таким же невероятным, как и то, что моя мама, всю жизнь искавшая комфорта и удобств, проводит теперь свою старость, копаясь в грядках. Так вот. Алексей (кажется) стал склонять меня к половым взаимоотношениям (по выражению моей мамочки), к чему я, в целом, относилась положительно, но со страхом. В школе, когда мои одноклассницы, одна за другой, лопались, как воздушные шарики, я панически боялась мамы и блюла себя. Когда большое осиное гнездо под названием десятый «Б» разлетелось кто куда, я, наконец, позволила себе расслабиться. Поэтому любое предложение любви представляло для меня интерес хотя бы в чисто познавательных целях. Алексей, пепельный блондин довольно привлекательной наружности был обладателем койки в общежитии нашего института, что давало широкие возможности для постижения гармонии мира и предназначения женщины. И все бы было неплохо, даже не смотря на то, что я довольно спокойна к такого рода пепельной красоте, если бы не одно «но». Собственно говоря, это даже не «но». Мне действительно было хорошо с Алексеем в те несколько раз, за которые я поняла, что пружинные кровати мешают любви даже больше чем презервативы, а вопросы «сделал ли ты реферат по истории?» в самый неподходящий момент могут довести до белого каления кого хочешь. Мне было хорошо настолько, насколько любая женщина чувствует себя обязанной чувствовать себя хорошо с мужчиной, с которым она сочла возможным соединиться телами. Но у него были холодные мокрые пальцы. Вот это и была та деталь, которую я пронесла через года. Я не запомнила ничего про его лицо, кроме того, что оно было симпатичным и обрамлялось прядями пепельных волос. Я не помню, испытывала ли я к нему какие-то настоящие чувства, хоть на пять минут. Но его холодные мокрые пальцы я так и не забыла.
– Дорогая, тебе хорошо? (Darling, are you happy?), – спросил меня Лайон, глядя на мое вспотевшее от жары и волнения лицо, когда я судорожно пыталась убедить себя, что мне было именно это и нужно.
– Да, конечно, – ответила я, но сама пыталась сбросить с себя это воспоминание о холодных мокрых пальцах, которыми меня он меня обнимал. Все, что угодно я была готова принять в нем. Он был мягким, приятным, даже несколько робким человеком, который умудрился дожить до сорока двух лет и все равно поверить в любовь по переписке. Многое в нем импонировало, но Боже, его пальцы! Если это продлится дольше тех трех месяцев, на которые он приехал в Россию, я буду просить его греть их под горячей водой. Или спать в перчатках.
46 
