Глава пятая,

в которой я борюсь с бессонницей, как могу

Странно вообще, что я в итоге все-таки уехала. Чем ближе приближался час икс, тем меньше оставалось во мне энтузиазма. Мусякин ходил в садик, обнимался, целовал меня в щеки и требовал, чтобы я признавалась ему в любви. Он был здоров, весел и игрив, и когда я на него смотрела, то совершенно переставала понимать, какое именно удовольствие я должна получить от предстоящей поездки и зачем вообще я должна уезжать. Видя такое мое настроение, Володя злился. Выглядело это не как у обычных, нормальных людей. Он не ругался, не кричал, не говорил мне, что уже куплены билеты и что вообще-то после таких трат я обязана хотя бы носить маску удовольствия и наслаждения. Володя просто сжимал губы и уходил к себе в кабинет. И молчал целыми днями после моей случайно оброненной фразы:

– И куда только меня несет!

– Мам, а ты меня юбишь? – пропитанный за неделю насквозь моим нежеланием ехать, спросил меня Мусяка.

Володя присутствовал при этой сцене номинально, он читал какую-то немецкую статью, сидя около окна, и был погружен в себя. Но, кажется, краем уха наш разговор слушал.

– Люблю, конечно, – ответила я.

Мусякин задумался, помолчал немного, потом сощурился и глубокомысленно прокомментировал:

– Сьто-то непохоже!

– Почему? – опешила я.

– Возьми меня с собой, – неожиданно четко и без ошибок попросил Мусяка. И посмотрел на меня своими зелеными красивыми глазами, хитрющими и влажными. И захлопал ресницами.

– Боже мой, да хочешь, я вообще дома останусь, – ахнула я.

– Так, все! – не выдержал Володя и вскочил из кресла. – Перестаньте делать из путешествия трагедию. Всего каких-то жалких четыре дня. Я уже и с Сашкой созвонился, он на послезавтра с работы отпросился, чтобы тебя встретить и в гостиницу отвезти. Отель на Невском проспекте, пешком до Зимнего!

– И что? – продолжала хмуриться я, сидя в обнимку с Мусякой.

– А то, что никаких разговоров – ты поедешь и погуляешь. И вернешься в хорошем настроении. Впереди зима, наобнимаетесь еще. Иди сюда, Мусякин, будем пазл собирать.

– Па… что? – не понял Ванечка.

Я вздохнула и пошла в спальню, собираться. Оставалось только смириться, расслабиться и постараться получить удовольствие, раз уж я ничего не могла изменить. Надо было меньше пить и больше мужу улыбаться, чтобы не пришла ему в голову эта «светлая» мысль, что мне надо проветриться. Потому что, если уж какая мысль ему в голову пришла, – он от нее уже не отступится, это факт. Только Мусяке иногда удавалось пробить папину бронь, но это было исключение, скорее подтверждающее правило. Папашка у нас был кремень.

С этими мыслями, стараясь сохранить в себе позитивный настрой, я была препровождена на Ленинградский вокзал. Мусяка, которого не с кем было вечером оставить, поехал тоже провожать мамочку. Всю дорогу он требовал себе шоколадку, даже после того, как уже ее получил. Он был просто помешан на конфетах и сладостях, и нам стоило огромных усилий, чтобы ограничивать его. Дома мы, конечно, ничего более шоколадного, чем сырки в глазури, старались не держать, но в садике Мусякин постоянно выклянчивал добавочную шоколадку. Так и втянулся, теперь и из нас вытягивал все жилы, но в итоге все-таки получал свою «Аленку» или еще какую мелкую шоколадную ерунду. И теперь, счастливый и перемазанный, он демонстрировал неожиданное равнодушие к тому факту, что я его покидаю.

– Мамочка отдохнет и вернется, – успокаивал Мусяку Володя, стоя на перроне.

Мой чемоданчик уже был засунут под сиденье. Какие-то мужики рабоче-крестьянского вида, оба в джинсах, в посеревших от грязи болоньевых куртках и в стоптанных кроссовках, уже резали колбасу на столике перед окном, а пожилая дама с одышкой, еще одна моя соседка по купе, обмахивалась журналом и хмурилась в сторону мужиков. Вечер обещал быть томным, так что мы решили подождать отправления поезда на перроне.

– Ванюшка, я буду по тебе скучать! – всхлипнула было я, но Володя строго на меня посмотрел и добавил:

– А еще мамочка привезет тебе из Питера большущий подарок. Да, мама?

– Да, – подтвердила я. – Вот такой! – и показала двумя разведенными в стороны руками, какой именно.

– А мы с тобой тут в субботу пойдем рыбу ловить на речку. Хочешь?

  17