Особенно,... 
44 
– Ну и? Хороша?
– Какое там! Смотрю на себя в зеркало – а там толстая коротконогая обезьяна в необъятном балахоне. И даже лицо не мое. Я, как бы это точнее выразиться, онемела. Стою как парализованная, наслаждаюсь небывалым зрелищем.
– Не поняла? Ты там что, совсем от рук отбилась? Я же тебя сколько лет пыталась раскормить. Это же невозможно.
– И тут выходит из другой кабинки еще одна женщина, которая, ты меня прости, примерно твоего телосложения. Невысокая, с мягкими бедрами, с какой-никакой грудью.
– Спасибо, – скривилась я.
– Пожалуйста. Она встает рядом со мной, и на нас обеих из зеркала начинают пялиться две коровы без глаз, зато со щеками до стен, а платья просто бесформенные и расползаются по стеклу. Дама, к слову сказать, очень даже приятная и милая (прямо как ты)…
– Не поможет.
– Глаза ее становятся все шире, а к нам уже бегут две продавщицы и орут: «Только не смотрите туда. Оно увеличивает и искажает, проклятые поставщики привезли не те зеркала!» Мы приходим в себя. Я говорю, что теперь благодаря их зеркалу я впервые в жизни испытала непреодолимое желание сесть на диету. А дама поворачивается и медленно так произносит: «За такое надо расстреливать!» – и уходит из магазина, ничего не купив.
– А ты?
– А что я? – хмыкнула Олеська. – У меня теперь вообще нервный тик при виде всего малинового. Я вдруг поняла, что такое быть толстой. А зеркала эти – явно происки конкурентов. И в этот бутик, знаешь, никто никогда не вернется. Лучше бы они их тряпками завесили, было бы меньше ущерба. Ладно, в общем. Платье я купила, естественно, в «ХЦ», другой альтернативы нет. И теперь я не совсем уверена, что мне удастся совратить моего мужчину. А завтра уже уезжать.
– Ну, хоть в Мариинку сходишь.
– Мужчина хороший, – вздохнула Олеся. – Слушай, я тут уже добралась до магазина, мне надо идти за книжками. Давай перезвоню тебе из Москвы.
– Давай, – огорчилась я.
– Ты сама-то вообще как?
– Я-то? – Я замолчала. – Знаешь, мне кажется, я несчастна.
– Что, прямо вот так серьезно?
– Ну… нет, не серьезно. Понарошку. Ладно, ты приедешь, и мы поговорим.
– Ты там, это, не дури, – обеспокоенно пробормотала Олеся. – Не нравится мне твой голос.
– Мне самой он не нравится.
– Я перезвоню, – пообещала она.
Bluetooth отключился, я осталась наедине с радиостанциями и бестолковой и бессмысленной болтовней диджеев. Я подключила «аську», посмотрела, нет ли мне там каких сообщений. Алексей молчал и был «вне Сети». Я оставила приложение активным, переключилась на GPS. Пробки местами пожелтели, но не там, где была я. Если бы я оставалась на Ярославке, я бы, возможно, уже смогла продвинуться куда-нибудь. Но тот путь, который выбираю я, всегда оказывается неправильным. У меня такая интуиция наоборот. Если из ста мясорубок одна сломанная, я обязательно выберу именно ее. Выберу неправильную дорогу. Неправильного мужчину. Неправильный поворот.
– Куда прешь! – раздался громкий крик и завывание клаксона.
Вокруг все имитировали движение, и только я, почти отключившись, утратила желание ехать вперед. Я всерьез задумывалась о том, чтобы просто выключить двигатель прямо тут, посреди дороги, и выйти из машины. Бросить ее тут к чертовой матери и пойти по мокрой, наполовину растаявшей мартовской жиже. Найти какую-нибудь кафешку, затеять с каким-нибудь алкашом долгий бессмысленный разговор, потратить оставшиеся до зарплаты полторы тысячи рублей.
– Сам куда прешь! – крикнула я, без особой, впрочем, злости, мужику, который настойчиво пытался не пустить меня в правый ряд.
Слева народ стоял налево, мне надо было направо. Тут я сделала некий маневр, пытаясь обойти мужика по… как бы это сказать… ну, немножко по встречке. А что такого? Объехать и встроиться перед ним – нормально. Несильно, переехав двойную сплошную всего на четверть капота, я уже могла бы встроиться куда мне и было надо. Все так делают, когда машины превращают дорогу в движущуюся и злобно сигналящую кашу. Все здесь сами за себя.
– БДЕНЦ! – раздалось где-то в области моего левого крыла, впереди. Я с удивлением повернулась и увидела, что слева от меня (!!!) еще более по встречке, чем я, оказывается, ехал тонированный «ВАЗ»-девятка, пытавшийся объехать сразу и мужика, и меня.
– Твою мать! – пробормотала я, вылезая из «Кашкая» и с ужасом осматриваясь вокруг. Наши машины стояли, продолжая сливаться в поцелуе, прямо посреди дороги, перегородив к тому же и нашу полосу, и большую часть встречной полосы. Было понятно, что теперь пробка останется на этой маленькой улочке навсегда.
44 
