Особенно,... 
54 
Я с трудом подавила в себе желание сделать «т-с-с-с-с». Впрочем, было уже поздно.
— Кто там? Люлька, ты? — послышался сонный Галинкин глас из дальней комнаты.
— Люлька? — заинтересованно переспросил Алексей.
— Если ты будешь меня так называть, я тебя убью, — сразу пригрозила я.
— А это кто? — с придыханием спросила выползшая на неопознанный мужской голос Галина. Скорее даже, она сказала «а етта хто?», так ее поразил вид Алексея. Думаю, она испытала удар, равносильный разряду молнии. Возможно, таких экземпляров мужского пола она и вовсе не встречала.
— Познакомься, Галя, это Алексей. Мой м-м-м, — затруднилась придать ему статус я.
— Юлин мужчина, — отрекомендовался Алексей.
Я в ужасе увидела огонь в Галиных глазах. В этом огне мелькал поруганный (с ее точки зрения) образ Михаила. Всей силой телепатии я послала ей импульс «заткнись, сука». Она уже было распахнула рот, но наткнулась на мой ядерно-опасный взгляд и подавилась словами «а кто тогда Михаил?».
— Очень… приятно, — выдавила она. Я схватила Алексея за рукав и с трудом втиснула его в мою комнату.
— Сейчас принесу чай, — пообещала я и выкатилась из комнаты. Там, в коридоре перед дверью, так и стояла Галка, не сумевшая закрыть рот. Я за руки поволокла ее на кухню, где тихо, но темпераментно прошипела:
— Умоляю, не говори ему ничего! Галя, ради всего святого!
— Объясни мне, что тут происходит! Ты что, обманываешь Михаила? — тоном потрясенной до глубины души классной руководительницы возмутилась она. Ее голос срывался, по лицу пошли красные пятна. Мне кажется или она действительно обижается за честь и достоинство Окунева? Сюрреализм!
— Нет, что ты, — успокоила ее я.
— Тогда ты обманываешь этого… этого Рембо, — с сомнением предположила она.
— Алексея? — уточнила я. Мне как-то не приходило в голову сравнить его с придурковатым Сильвестриком. — Нет, ты не поняла. Я никого не обманываю.
— Тогда я действительно ничего не поняла. Ты выходишь замуж? — запуталась сестрица. И добре, потому что она хоть перестала орать «как ты можешь так поступать с Михаилом».
— Думаю, да, — облизнув пересохшие губы, кивнула я.
— За кого? — с интересом глядя на меня, спросила сестра.
— За Алексея. А с Михаилом я сегодня же поговорю, — ответила я.
— И откуда ты его взяла?! Кто он такой? Что это еще за истории! Откуда взялся этот проходимец?! — начала обстреливать меня одиночными сестрица. Но я схватила чай, чмокнула Галку в щечку (сама не понимаю зачем и как я не отравилась) и пропела:
— Галчонок, я так счастлива! Я так счастлива. И если ты сейчас ляпнешь что-нибудь, после чего ОН уйдет, поверь мне — я тебя убью.
— Я всегда знала, что ты дура, — обиженно запыхтела Галина. Но угрозе вняла и попятилась к комнате.
— Надеюсь, когда-нибудь ты меня поймешь, — без особого надрыва добавила я.
Понять меня — это было бы прекрасной утопией. И Галина, надувшись, выдала мне тираду:
— А чего тут понимать? По тебе и так заметно, чем ты занималась, пока я тут возилась с мамой и бабушкой. Все выходные, между прочим! Господи, а ведь с вами был ребенок. Бедный Тема, каково ему было смотреть, как его мать падает в пучину беспутства!
— Да, ты права, — расхохоталась я. — Пучина беспутства была, и еще какая. Но Темину слабую психику я защитила. Он ничего не видел.
— Ты сумасшедшая! — скривилась от моего откровенного восторга Галина.
— Я не спорю! — кивнула я и улетела поить чаем мою любовь. Поскольку самое страшное (бешеная сестрица) оказалось не так уж и страшно, я принялась обнимать и удерживать Алешу до последнего. Мысль, что сейчас он уедет и мне снова придется его ждать, ранила меня наповал. Я показывала ему свои детские фотографии, рассказывала, каким чудесным человеком был мой отец. Как он строил тот дом, в котором мы с ним впервые занимались… или нет, впервые — это в гостинице.
— Ты хорошо училась в школе? — с интересом расспрашивал Алексей. Казалось, он был страшно рад, что получил доступ к информации обо мне. Все-таки действительно, мы слишком мало знали друг о друге.
— Не очень. Честно говоря, я только в институте смогла перебороть некоторую робость, — призналась я.
— У тебя? Робость? Вот уж не сказал бы, — сделал вид, что удивлен, Рубин.
— Ну, вся эта моя смелость — результат долгого воспитания. Говорить (и хамить) меня учила подруга Ольга, я тебе про нее рассказывала?
54 
